Тусовщица (ЛП)

— Черт, я должен идти, — говорит он, но я вижу, что ему этого не хочется, — но мне очень приятно, что я тебя встретил.

Я чувствую, как начинаю паниковать. Я ведь могла продлить эту секунду, но упустила момент. И мне хочется что-то сделать, но я не знаю точно, что. «Он сказал, что я ему «правда очень нравилась», — думаю я, стараясь придать своему лицу как можно более беззаботное выражение. — Но почему он сказал это в прошедшем времени? И когда кто-то перестает тебе «нравиться»?

— Я должен примерно на месяц уехать в Нью-Йорк, но мы могли бы где-нибудь поужинать, когда я вернусь? — спрашивает Адам.

Я не могу сдержать улыбку.

— Конечно, — отвечаю я, раздумывая над тем, стоит ли уточнить, когда именно. Была у меня как-то знакомая, с которой мы вместе снимали квартиру, которая то и дело твердила, что, если парень Тебе по-настоящему нравится, нужно ограничивать его во времени и пространстве. «Девушкам в наше время можно быть агрессивными, — заявляла она. — Сейчас не пятидесятые». Но она приводила в ужас любого вступавшего с ней в контакт мужчину, поэтому уикэнд проводила в одиночестве, изучая словарь. — Приятной поездки, — говорю я наконец.

— Спасибо, — благодарит Адам, наклоняется, целует меня в щеку и добавляет: — Я позвоню. — И, глядя ему вслед, я жалею о том, что у меня нет машины времени, чтобы переместиться на месяц вперед. И в этот момент Адам оборачивается и снова подходит ко мне. — Ты умеешь обращаться со щенками? — спрашивает он.

Я вспоминаю собак из своего детства и Тигра.

— Ну, так себе, — неуверенно отвечаю я.

— У меня есть щенок… голден-ретривер… это самое прелестное создание, которое мне когда-либо доводилось видеть в жизни, но я понятия не имею, как с ним обращаться. Он живет у меня всего неделю и уже успел изжевать почти всю мою коллекцию кроссовок. Вдобавок это создание еще и носится по квартире кругами, как будто гелия нанюхалось.

Я смеюсь.

— Гелия? — переспрашиваю я.

— Понимаю, сравнение не очень удачное, — говорит Адам. — Просто дело в том, что в данный момент он сидит у меня в квартире и, возможно, рвет там все на куски, поэтому мне необходима мудрая женщина, которая поможет его надрессировать.

Я поднимаюсь.

— На двух машинах поедем или на одной? — спрашиваю я.

— На одной, — с улыбкой отвечает он. — Ты прекрасно водишь.

— Если б не кокаин, то, вероятно, я бы превратилась в безнадежную жалкую алкоголичку, — говорю я, пока Адам ведет машину. Я вижу, как по его лицу скользнула улыбка, когда он переехал в другой ряд, и игриво его щипаю. — Забавно было слушать мою печальную повесть о пристрастии к наркотикам и о выздоровлении?

Его робкая улыбка переходит в широченную ухмылку.

— Нет, не забавно. Просто я рад.

Я с улыбкой спрашиваю:

— И чему же ты так радуешься?

Он жестом показывает на меня, потом снова на себя.

— Всему. Я рад за тебя. Если бы я только мог запечатлеть в памяти твой голос, феромоны и слова, то был бы богачом.

Я смеюсь. Беру его правую руку и кладу себе под левую ногу, и это кажется самой естественной вещью на свете.

— Я очень счастлива, — говорю я. Адам улыбается, съезжая с магистрали, а потом разражается хохотом.

— Дай-ка угадаю: ты сейчас хохочешь исключительно от радости? — спрашиваю я.

— Ну, вроде как, — со смехом отвечает он. — Я еще вспомнил, как ты пела во сне, когда я подвозил тебя на своей машине.

Теперь моя очередь трещать от смеха.

— Господи, ну почему ты не отвез меня тогда в ближайшую психушку? — спрашиваю я, съежившись при одном воспоминании об этом.

— Не думай, что мне этого не хотелось, — с улыбкой отвечает он. — Просто тогда я считал, что другого шанса у меня не будет. — Он все еще фыркает, когда притормаживает перед гаражом на Венецианском бульваре. — Теперь приготовься: ты увидишь прелестнейшее создание, но оно еще заставит тебя побегать. — Адам выключает зажигание, выскакивает из машины и мчится открывать мне дверцу. — Миледи, — произносит он, забавно кланяясь.

— Сэр, — говорю я в ответ и тоже делаю шутливый поклон, решив не рассказывать ему, какой ужасной суррогатной мамой я оказалась для Тигра. — Ведите меня к Немезиде, вашей любви жаждет другая женщина. — И как только у меня с языка слетает слово «любовь», мне тут же хочется удрать. Самый лучше способ спугнуть мужчину, тем более если ты пела во сне у него в машине, — это признаться ему в любви. Я, разумеется, ничего такого не говорила, но это слово само по себе значит многое.

Но Адам остается совершенно невозмутимым.

— Не переживай, — успокаивает он, провожая меня по тропинке к дому. — В моем сердце достаточно любви для вас обеих. — И когда он открывает дверь и к нему вприпрыжку мчится очаровательный крошечный голден-ретривер и сразу же начинает «любить» его ногу, я стараюсь не слишком задумываться над словом, которое он только что сказал. Да у меня и времени на это нет — эта крошечная собачка, совершающая обратно-поступательные движения об его икру, как будто от этого зависит ее жизнь, так уморительна, что я забываю обо всем на свете.

— Ты, кажется, говорил, что это девочка! — удается мне выдавить из себя в перерыве между приступами хохота.