Тусовщица

Я на верху блаженства от осознания того, что на меня сейчас нацелено всеобщее внимание, я чувствую, как их восхищение омывает меня подобно тому, как струя джакузи ласкает ноющие мышцы. Но внезапно меня охватывает паника, отчасти потому, что сейчас я ляпну какую-нибудь откровенную глупость, которая испортит то дивное впечатление, которое мне удалось произвести на Любезного Мистера Крупнейшего Редактора. И понимаю, что мне нужно срочно убраться ко всем чертям, пока Брайан с Тимом не поймут, насколько я отсталая и скучная. Я бросаю взгляд на запястье, притворяясь, будто проверяю время (хотя я забыла надеть часы).

— Господи, да я опаздываю! — говорю я, вскакивая.

Брайан с Тимом удивлены столь резким поворотом событий, но, прежде чем они успевают что-либо сообразить, я уже направляюсь к выходу.

— Рада была встретиться, Брайан! Приятно было познакомиться, Тим! — мой голос срывается почти на визг, и одновременно я чуть не сбиваю с ног официантку.

— Она даже кофе не выпила, — слышу я великосветский английский выговор Тима, убегая со всех ног, как полная идиотка. «Наверное, — думаю я, подлетая к машине, — я могу общаться с сексуальными мужчинами только по пьяни». На следующее утро я просыпаюсь с ощущением поставленной цели, возникающим у всякого, кто встает в воскресенье до двенадцати без похмелья, когда вспоминаю, что сегодня обещала Брайану пойти на вечеринку в NBC. Брайан вечно отдает мне приглашения на вечеринки, когда сам не хочет идти, приговаривая, что для моей карьеры мне нужно повертеться там и завязать знакомства. Подобная перспектива меня невероятно радует, и мне неизменно льстит, что Брайан отправляет вместо себя меня, однако на следующий день я всегда жалею о том, что согласилась.

Отчасти проблема заключается в том, что подобные мероприятия неизбежно приходится посещать в одиночку. Конечно, если бы я занимала должность Брайана, то автоматически имела бы право прийти с кем-то, но когда эти приглашения передаются мне, то лишнее место, которое они вполне могли бы предоставить, каким-то непостижимым образом улетучивается, и я бесконечно кружу по залу, неизменно притворяясь, что ищу какого-то конкретного человека, когда фактически пытаюсь найти хоть мало-мальски знакомое лицо или кого-то с достаточно добродушной внешностью, чтоб к нему можно было подойти.

Мельком взглянув на приглашение — а вечеринка, как обычно, назначена в одном из этих гламурных, но совершенно невзрачных отелей Калвер-сити, — я чувствую, как меня переполняет ужас. Ну зачем я сказала Брайану, что с удовольствием туда пойду? Почему я решила, что мне это понравится?

Я откладываю приглашение и напоминаю себе о том, что мыслить нужно позитивно. Кто знает, что меня там ждет? Вдруг я познакомлюсь с телепродюсером, который решит, что я слишком яркая для того, чтобы тратить свое время за небольшим столиком в каморке, и сделает меня известной? Если вы живете в Лос-Анджелесе и еще не успели физически деформироваться, то все и каждый интересуются, почему вы не хотите быть актрисой. Я хоть и не лишена актерских дарований, но всегда знала, что у меня не хватит на это энергии, в том смысле, что меня страшит перспектива вступать в ряды этих стервозных анорексичных дам, чтобы бороться за право произнести одну-единственную фразу в новом фильме братьев Фаррелли. Нет, я решила для себя, что уж если мне суждено стать актрисой, то это придет само собой, что меня откроют, как Лану Тернер[19]. Тогда я смогу распрощаться с полоумным Крисом и безработными актерами вроде Адама, которые сначала треплются о том, как бы им хотелось всю ночь гладить мой животик, а потом ведут себя так, будто и знать меня не знали. Может, сказочная вечеринка — действительно то, что мне сейчас нужно?

Надевая то самое маленькое черное платье от Джимми Чу — единственное, к которому не прилипает кошачья шерсть, — я вспоминаю, что у меня с прошлых выходных еще осталась доза «алекса», спрятанная в конверте, который лежит в моем бельевом ящике. Я совершенно позабыла о нем, когда мы собирались на сборище к Гасу, и внезапное осознание того, что у меня есть немного коки, наполняет меня такой сладостной эйфорией, которую я не испытывала несколько недель кряду, если вообще когда-нибудь испытывала. «Взбодрюсь как следует перед вечером, — думаю я. — Просто дополнительный стимул, чтобы стать той сногсшибательной журналисткой, которой мечтает меня увидеть Брайан».

Я вытаскиваю конверт, в котором лежит один из позорных лотерейных билетов Алекса, начиненный кокаином, вытряхиваю порошок на коробку из-под диска, разделяю его на дорожки с помощью своей кредитки на кофейном столике. И начинаю скручивать долларовую бумажку, когда вдруг вспоминаю, что совсем недавно купила соломинки, чтобы не сворачивать по сто раз все банкноты, которые у меня есть в кошельке, и не пачкать их белым порошком.

Схватив упаковку с соломинками, я вытаскиваю одну, разрезаю ее пополам и быстро вдыхаю четыре дорожки, чувствуя, как кокаин стекает в глотку, и наступает блаженство.