Тусовщица

Натянутый разговор о том, что сейчас творится в мире, будет сейчас совершенно некстати, а еда мне не настолько интересна, чтобы обсуждать с ним меню. Впервые за все время, сколько я себя помню, я в совершенной растерянности из-за того, что не могу подыскать тему для беседы.

И тут у меня появляется проблеск надежды: он ведь и сам может задать мне типичные для первого свидания вопросы или поинтересоваться моей колонкой, или хотя бы спросить, почему больше не пью. И я улыбаюсь ему, ощутив внезапный прилив сил. Райан тоже улыбается в ответ, и только я понадеялась, что сейчас он меня о чем-нибудь спросит, как он поднимает указательный палец и начинает барабанить им по столу, потом то же самое проделывает указательным пальцем другой руки. И не успела я что-либо сообразить, как он уже исполняет импровизированное барабанное соло на столе в итальянском кафе, выстукивая некий сумасшедший ритм, который крутится у него сейчас в голове.

* * *

— М-м-м, как ты пахнешь, — говорит Райан, дыша мне в ухо. Он только что умело меня поцеловал, и мы молча смотрим друг другу в глаза. Сейчас я чувствую себя гораздо уютнее, чем за ужином, когда в перерывах между барабанными соло Райана мы обменивались банальными рассуждениями по поводу ресторана, погоды и официантов. Разумеется, то, как я заканчивала свои реплики, никак нельзя назвать банальным: каждую фразу я сопровождала мольбой, на которую он отвечал таким образом, что у меня была возможность сказать что-то еще, но в какой-то момент я поняла, что ему не очень интересна остроумная беседа, поэтому расслабилась и сосредоточилась на своих заусенцах. «Наверное, некоторые люди всегда хранят за едой молчание», — решила я. Я нередко задумывалась над тем, что моя речь гораздо причудливее, скучнее или поверхностней — да что угодно, все зависит от настроения! — чем слова моего собеседника. Но за ужином я окончательно убедилась, что напрягаться из-за этого не стоит: это все равно ничего не решит.

После ужина мы пешком прошли несколько кварталов до его дома, во время нашей прогулки он схватил мою руку и указал ею на упавшую звезду. Я не могла удержаться от мысли, как мы сейчас смотримся со стороны или в камере. А вдруг нас сейчас тайком снимает какой-нибудь папарацци, притаившийся за песчаными дюнами? И тут же снова представляю, как мимо проходит Адам и, увидев нас, начинает проклинать самого себя.

Когда мы оказались на пороге его дома, Райан повернулся ко мне и поцеловал. И мне показалось, что мое напряжение спало. Мне было приятно целоваться с ним, особенно после того, как он сказал, что ему нравится мои запах. Возможно, он и вправду поможет мне забыть Адама.

— Давай-ка проверим, как там малыши, — предлагает он через несколько минут страстных поцелуев, и мы проходим в комнату, где оставили их погруженными в просмотр «Властелина колец». Оба уже спали, а экран оккупировала Элия Вуд. — Садись, — говорит он с улыбкой, показав на кушетку, и, пока он достает из кармана деньги, чтобы рассчитаться с няней, я понимаю, что меня возбудило то, как просто он отдал это властное распоряжение. Порой мне определенно нравится, когда мной командуют.

Я сажусь на кушетку, а Райан одной рукой поднимает Диего, другой Сэма и несет их вверх по лестнице. Меня одновременно возбуждает его сила и его отцовские чувства. Через несколько секунд он возвращается и начинает целовать меня еще более страстно.

Мы продолжаем бездумно целоваться, но в конце концов я все-таки понимаю, что не потеряла над собой контроль. Меня предупреждали, что такое секс на трезвую голову и как это может ввести в заблуждение, но мне в миллион раз приятнее целоваться с Райаном, чем обмениваться с ним репликами. Сравнив его с Адамом, я вынуждена признать, что Райан явно ему проигрывает. «Это просто потому, что с Адамом я дольше знакома», — убеждаю я себя, раздосадованная тем, что целуюсь со знаменитостью и в то же время думаю о парне, который не удосужился мне даже позвонить.

Я стараюсь сосредоточиться на поцелуях, рассудив, что всем мужчинам нравится одно и то же: сначала медленные нежные быстрые «клевки», потом страстные поцелуи с языком, ласкающим верхнюю десну, потом нужно потыкаться в шею, подышать в ушко, для полноты ощущений тихо постанывая.

Райан целуется так великолепно, что у меня кружится голова. Но я невольно задумываюсь, что, возможно, его карьера состоялась благодаря тому, что он ублажал многочисленных директрис по кастингу. И пока мы целуемся, тычемся друг другу в шею и дышим в ушко, воспоминания о напряжении за ужином испаряются. «Теперь с ним вполне можно разговаривать, — решаю я, проводя языком по его верхней губе, от чего он начинает тихонько стонать. — Но я не буду отрываться от него только для того, чтобы это проверить».