Тусовщица

— Я сорвалась этой ночью, — продолжаю я и тут же слышу шепот, который начинается всякий раз, когда здесь произносится это слово. Помнится, когда выпила Вера, я еще наклонилась к Джастину и сказала: «Это с самого начала можно было предвидеть». Поэтому думаю, что, кто бы что ни сказал, я этого вполне заслуживаю. Сердце бешено колотится в груди, что довольно странно, потому что чего я только ни рассказывала в этой комнате с момента своего появления в центре, и никогда при этом не нервничала. — Я не верила вам, когда вы утверждали, что алкоголик и наркоман — это одно и то же, — добавляю я, заметив, что двое сочувственно закивали. — Поэтому прошлой ночью, после того как меня бросил парень, который мне очень нравится, я решила выпить бокал вина с человеком, который мне безразличен. — Кое-кто засмеялся, и тем не менее я чувствую себя увереннее. Мне ведь уже приходилось говорить довольно забавные вещи и быть вознагражденной смехом, но я еще никогда не делилась тем, что повергает меня в грусть и уныние. Я слышала, как одни смеялись над трудностями других, и удивлялась, как это рассказы о попытках самоубийства и тюрьме могут вызывать такой хохот, не говоря уже о том, что сам рассказчик всегда к ним присоединялся. Но сейчас, когда я сама оказалась в такой ситуации, мне становится ясно: все, что я говорю, звучит совершенно нелогично и дико. И почему-то в этой комнате, заполненной людьми, которые хохочут и вскидывают головы, это предстает в порядке вещей. — Потом я приняла три с половиной таблетки экстези и поняла, что совершила ужасную ошибку, — заканчиваю я, и комната заполняется гоготом. Я тоже не могу сдержать улыбки. — Так что… ну, не знаю… так что вот. И вы, судя по всему, тоже не знаете. — Все аплодируют.

Пока своими переживаниями делятся остальные, кое-кто хлопает меня по спине, а женщины пишут на листочках свои телефоны и передают их мне. Запихивая в сумочку все эти бумажки, я вдруг понимаю, что совершенно потеряла связь с этими людьми. Когда я проходила реабилитацию, я ужасно привязалась к Джастину с Робин, к Вере, Питеру, Джоэлу и ко всем остальным. Но сейчас, учитывая, что Джастин с Робин уже давным-давно здесь не появлялись, Вера вечно срывается, а Питер с Джоэлом приезжают на собрания лишь от случая к случаю, все стало совершенно по-другому. Теперь я осознала, что со дня своего выхода из «Пледжс» я вела себя так, будто полностью излечилась. Рэчел предупреждала меня, что на собрания не следует опаздывать и уходить с них, не дождавшись окончания. И теперь, оглядевшись, я понимаю, что не знаю почти никого из других выпускников — чьи-то лица знакомы, и кое-кого я даже знаю по именам, но во время своих забавных и глубокомысленных рассказов я скорее взирала на них как на зрителей, а не как на потенциальных товарищей.

По окончании собрания я встаю в очередь, чтобы поблагодарить ведущую — Рэчел постоянно мне об этом напоминала. «Я слишком зациклена на себе», — думаю я, дожидаясь своей очереди.

Я говорю спасибо женщине, с виду — заправской домохозяйке, которая только что рассказывала о героиновой зависимости, многочисленных браках и съемках в порнофильмах, и она крепко обнимает меня. И в этот момент у меня на глаза наворачиваются слезы. Но меня это не удивляет, потому что это слезы облегчения, а не жалости к себе, как прежде.

Пока я пробираюсь к выходу, ко мне подходят разные люди, и я с изумлением понимаю, что собрание закончилось двадцать минут назад, а я еще не ушла. И, обнимаясь с девушкой, которая не пьет уже девять месяцев и которая говорит мне, что «чутко внимала каждому моему слову», я вдруг замечаю человека, о чьем присутствии на собрании и не догадывалась вплоть до настоящего момента, и у меня начинает бешено колотиться сердце, как будто мне в кровь только что впрыснули кокаин.

— Надо поговорить, — говорит Рэчел, и я киваю.

— Ты должна завести друзей в «Пледжс», — начинает Рэчел, сурово глядя на меня. Мы сидим за пластмассовым столиком у ларька, в котором продаются бургеры, неподалеку от ее дома в Калвер-сити. В ее голосе слышен гнев, на смену привычным мелодичным напевным интонациям пришел менторский тон учителя воскресной школы.

— Но у меня есть друзья в «Пледжс», — возражаю я. И поднимаю на нее глаза. — У меня есть ты.

Она в упор смотрит на меня.

— Я не друг, — отвечает она. — Я твой наставник.

У меня такое чувство, будто мне только что заехали под дых, но я этого не показываю.

— О’кей, мисс Серьезность. Я заведу новых друзей.

Но она даже не улыбнулась.