Тут вам не кино

Невдалеке под соснами был холмик, посреди которого виднелся бетонный прямоугольник, а в нём металлическая дверь. Дверь была закрыта, но вдруг без скрипа быстро открылась и из залитого электрическим светом проёма, вышел парень в камуфляже и с навороченной как бластер космодесантника двенадцатой «Сайгой» в мощных руках. За ним выглянула рыжая деваха с красивым бюстом, в домашнем халатике. Они поцеловались, затем деваха закрыла дверь, а парень закинул «Сайгу» за спину, прошёл к ближайшей сосне и, оросив вековой ствол, пошагал куда-то вниз под гору.

– Он тебя не видит, – пояснил Витег, – потому, что у тебя сейчас нет тела. В теле твоём сейчас живёт плохой зверь и пишет твоими руками плохие книги.

– Надо с ним скорее разобраться! – сказал Юра.

– Ты ещё не готов. Вот, – шаман достал из котомки папиросу, – покури, и тогда пойдём.

Юра не стал в этот раз строить из себя целку, взял папиросу, которая оказалась уже прикуренная, и в три тяги выдул её всю, даже не закашлявшись. Витег глянул на Юру с уважением: мол, наш человек, а потом сделал неопределённый жест рукой и перед ними открылся портал в квартиру с до боли знакомой Юрию обстановкой.

– Идём, – сказал шаман и первым шагнул сквозь дрожащее посреди поляны марево, – пришло время прогнать плохого зверя!

Пройдя через портал в свою комнату, Юра сразу увидел себя самого, сидящего в старом кресле с ноутбуком на коленях и быстро, как стенографистка с пятидесятилетним стажем, что-то печатающего. Подошёл, заглянул в экран. Там какой-то лихой хлопец с задором мочил врагов волшебным мечом, и при каждом ударе над побиваемым противником всплывали надписи: «минус десять силы», «минус пятнадцать здоровья», «минус семнадцать чего-то-там-ещё»… Ни Юру, ни Витега лже-Юра, конечно же, не видел.

– Ну, что, ты готов? – спросил шаман.

– Готов, – твёрдо сказал Юра.

– Ну, тогда поехали! – С этими словами, шаман достал из торбы маленький красный гибок и закинул его себе в рот; прожевал, проглотил, довольно крякнул по-стариковски. Потом достал папиросу, дунул сам и задул сидевшему в кресле лже-Юрию мощнейшего паровоза, от которого тот закашлялся и с удивлением переходящим в ужас стал исторгать из себя густой дым – изо рта и носа, из ушей, из глаз и, кажется, даже из задницы. Истинный же Юрий почувствовал, как разум его мутнеет, меркнет и его призрачное тело тянет как магнитом к креслу, где сидел он сам, одержимый «плохим зверем» Аркадием Рогатовым, которого он сам же и придумал.

Аркадий Рогатов проснулся в своей кровати. Один. Жены рядом не было, и Аркадий знал – где та была. У Васьки Штакета, где же ещё ей быть… За стенкой у тёщи, как всегда, орал телевизор: шла какая-то музыкальная передача с попсой. За окном было темно. Аркадий глянул на часы, что стояли рядом на тумбочке: часы показывали половину третьего.

Аркадий потянулся и сел на кровати, опустив босые ноги на холодный пол. Поскрёб поросшую щетиной щёку. Задумался. Через минуту хмыкнул, встал и пошёл в туалет, по пути долбанув со всей силы кулаком в дверь тёщиной комнаты.

– Громкость убавь! – громко рявкнул он. – Не убавишь, как посру, на обратном пути выкину телевизор нахер в окно. Второго предупреждения не будет. Я всё сказал. – И пошагал дальше.

У Аркадия было такое чувство, что больше он никуда не попадёт. А это значит, что пора бы ему начинать прогрессорствовать в своём собственном маленьком мире – вот в этой самой квартире.

А что же Юрий Симоненко? А ничего. Пришёл в себя, и принялся чистить свою библиографию от артефактов Рогатова, коих тот щедро наплодил, пока его не было. Он твёрдо решил больше ничего не писать про этого мудака.

Релокант

Жил да был молодой талантливый автор, писатель, в смысле. Был он не так чтобы сильно молод, да и не очень – сказать по правде – он был талантлив, но что автор – то правда. Ибо писал он много…

– Так, стоп! – обрывает здесь едва начатый рассказ тупой читатель. – Путаница какая-то… Это как же так выходит, что «молодой и талантливый», но «не очень»?

– Спокойно, товарищ внимательный читатель! Спокойно! Так в среде правильных писателей, уважаемых критиков и бывалых читателей принято иронично назвать всяких графоманов, которые, несмотря на свою графоманскую сущность, иногда обретают популярность и бывают издаваемы и читаемы.

– И кто же таких читает? – не унимается тупой читатель.

– Да ты и читаешь. Всё, хорош мешать! Яндекс я тебе, что ли? Тихо! Читай дальше!