Тутанхамон. Книга теней

Мы вкушали поминальную трапезу и смотрели, как в гробницу вносят последние погребальные дары — их расставят в Зале Ожидания и в меньшей по размеру камере слева: колеса от колесницы и отпиленные или разобранные части золоченых колесниц, великолепные раскрашенные или инкрустированные шкатулки, три изящных ложа — одно из них с украшениями в виде львов. Когда их проносили мимо, в темноте передо мной мелькнули золотые морды и синие носы зверей, в их мудрых, серьезных золотых глазах я заметил жалость; в тусклом свете ламп на стену легли их огромные тени. Под одно из лож поставили белые емкости с жертвенной едой. Здесь была алебастровая чаша в форме лотоса, бледная и светящаяся при свете ламп, которую я видел в апартаментах Тутанхамона на корабле. Здесь были кресла и троны, украшенные символами Атона, а также две охранные статуи в человеческий рост, старательно не обращавшие внимания на царящий вокруг беспорядок; возле стен были составлены серебряные трубы, обернутые тростником, золотые трости для ходьбы и стрелы с золотыми наконечниками. Мимо нас в маленькую камеру пронесли множество кувшинов с вином, пометки на которых указывали, что оно было уже старым, еще времен Эхнатона, а также всевозможные алебастровые сосуды с маслами и духами, вместе с сотнями корзин с фруктами и мясом, которые затем поставили на табуреты, коробки и длинное позолоченное ложе. Золото сверкало повсюду, его было столько, что меня затошнило от его прославленного всеми блеска.

Наконец настало время навечно запечатать Тутанхамона в его гробнице. У меня было странное ощущение — как будто мы, живые, столпившиеся в этом проходе, находимся не с той стороны каменной двери, что была торопливо воздвигнута между нами и опустевшим Залом Ожидания. Лица собравшихся здесь людей — царедворцев, жрецов и молодой царицы — в неровном, подрагивающем свете свечей были похожи на лица заговорщиков, замышляющих преступление. Я почувствовал нечто, напоминающее отвращение, смешанное с жалостью, когда каменщики в грязной рабочей одежде со скрежетом задвигали на место последние камни, а затем размашисто шлепали поверх них и разглаживали мастерками темно-серый влажный раствор, к которому стражи некрополя приложили овальные эмблемы Анубиса. Множество рук потянулось вперед, стремясь запечатлеть в вечности свои знаки — небрежно, торопливо, ничуть не соответствуя значению других начертанных здесь символов. «Великий любовью всей страны… создающий образы богов, чтобы они дали ему дыхание жизни…»

А затем, словно стадо животных, мы побрели обратно, вверх по проходу, держа перед собой свои убогие лампы. Анхесенамон положила на ступени последний букет: мандрагора, голубые кувшинки, паслен, олива, ива — исполненные надежды, хрупкие, мимолетные цветы весны мира. Лицо царицы было мокрым от слез. Я шел последним и, поглядев назад, увидел, как тени наших удаляющихся фигур нарастают черным половодьем, сливаясь с великой тьмой вечности, что проследовала за нами вверх по шестнадцати ступеням, ожидая, пока ее не замуруют новыми камнями, теперь уже навсегда.

Глава 53

Серп луны опустился к краю черно-синего контура долины. Мы сбились в кучу, нерешительно топчась под меркнущими звездами, в стране живых. Однако мы были здесь не одни. Во тьме нас поджидала внушительная фигура, и за спиной у нее виднелись вооруженные люди — оружие блестело в лунном свете. Хоремхеб! Я поискал взглядом Симутовых охранников и увидел в полумраке валявшиеся на земле темные мертвые тела.

Военачальник прошел вперед и остановился перед Эйе и Анхесенамон.

— Вы не сочли уместным пригласить меня на обряд проводов царя? — требовательно вопросил он.

Эйе поглядел ему в глаза.

— Теперь я царь. Я провел обряд и вступил в права наследования. Утром я объявлю о своем восшествии на престол и предстоящей коронации.

— А как же вы, царица? Неужели вы так низко ставите мое предложение, что даже не захотели обсуждать со мной свое решение? До того, как оно привело к этой печальной ситуации?

— Я все обдумала. Я вдова Тутанхамона, Восстановившего богов, и внучка Аменхотепа Великолепного. Ты же не принадлежишь к благородной семье.

— Как вы смеете оспаривать мою знатность?! — грозно прорычал военачальник своим низким голосом.

Она помолчала. Момент настал. Хоремхеб нетерпеливо ждал ее ответа.

— До нас дошли сведения — частным и секретным порядком, — которые весьма нас поразили и разочаровали. Они касаются репутации и чистоты нашей армии.

Зловещие слова повисли в темном воздухе.

— Ничто не может запятнать репутацию и чистоту армии, — угрожающим тоном ответил Хоремхеб.

— Что ж, тогда, возможно, наш полководец не осведомлен обо всем, что происходит во вверенных его командованию войсках. В армии есть элементы, которые, ради личной наживы, ведут торговлю с хеттами, нашими исконными врагами.

Хоремхеб придвинулся ближе, его дыхание клубилось в холодном ночном воздухе.

— Вы действительно осмеливаетесь обвинять мои войска в измене? Вы? — Он насмешливо поглядел на царицу, однако она не отступала.