Туз пятой масти

– Не бери в голову… Даже если так, на кой черт тебе такой папочка? Не с кем наследство делить? О-о-о! Кабы тот дознался про наследство, пуговицы бы тебе от него не оставил! Пиявка та еще! А что, твоя фамилия – Банащак?

Я кивнула. К счастью, Мелька не потребовала показать паспорт, а то пришлось бы врать, что паспорта у меня нет. Она секунду подумала, рассматривая меня со всех сторон.

– Красивая тряпка, – она помяла подол моего платья, – и не дешевая! Если хочешь, поезжай в Свиноустье, адрес дам. Сошлешься на меня. Может, Марылька про Банащака что-нибудь знает. Потому что твоей матери она не знала… А ты где живешь?

– Теперь в Кракове, угол снимаю.

– А чем на хлеб зарабатываешь?

– В конторе сижу.

– И на такой прикид бабок хватает?! – Она снова потрогала мое платье. – Хорошо же тебе в конторе платят.

– Подрабатываю малость, – насторожилась я, не понимая, к чему клонит Мелька.

Она понимающе ухмыльнулась.

– Если ты привередлива, то у Марыльки можешь хорошо подработать. Мне кажется, ты ей сгодишься.

До меня дошло, как она поняла мои «заработки». Значит, Мелька не только торгует водкой, но и поставляет девочек для той, из Свиноустья.

Даже если бы речь не шла о получении новых сведений о Банащаке, я бы поехала туда из чистого любопытства. Единственная возможность увидеть своими глазами дом свиданий. До сих пор я о таких вещах только читала. Тем более что у меня рекомендации от Мельки. Наверняка я не первая девочка, которую она посылает к Марыле и получает за это комиссионные. Если девочка сгодилась, конечно.

* * *

В Свиноустье я поехала на следующий день. Куда там Горгоне или Словиковой до этого сказочного комфорта! Домик в выхоленном саду, стриженый газон, цветочки на клумбах. Только горшок герани на окне портил всю элегантность. На дверях вывеска: пансионат «Русалка».

Если не знать, что это за дом, он мог бы даже понравиться. Сейчас же я с трудом удержалась, чтобы не обернуть дверную ручку платком, так велико было мое омерзение.

Марыля Кулик – крашеная блондинка с кольцами на пальцах, в слишком коротком для нее модном платьице – с трудом тянула на сороковник. Сколько же пришлось потрудиться косметичке… Но сморщенную индюшечью шею и темные мешки под глазами было не спрятать.

«Ах ты звезда старая, – подумала я, – истрепалась по портовым кабакам, а теперь других в это болото засасываешь!» С ужасом и изумлением я поймала себя на том, что мысленно говорю языком Горгоны и Словиковой. Не зря отец утверждает, что у меня способности к языкам. С первого взгляда старая бандерша стала мне противна. Такого отвращения не внушали ни грязная Горгона, ни даже Мелька.

Когда она принялась выпытывать, где я живу, чем занимаюсь, какая у меня семья, я не стала угощать ее сказочкой про дочь Жемчужины и наследство. Фамилию Банащака тоже не называла: а вдруг они знакомы или вместе содержат этот… пансионат!

– В Кракове приоделась? – Марыля словно ощупывала меня глазами, того и гляди, в зубы заглянет. – А милиция тебя там уже знает?

Я не поняла, о чем она говорит. Наверное, у меня был очень глупый вид, потому что она повторила:

– Приводы в Кракове есть, спрашиваю!

– Да вы что! – машинально возмутилась во мне прежняя Дорота Заславская.

Я забыла, что играю роль потенциальной кандидатки в ее бордель.

– А-а, все вы так говорите, – презрительно буркнула Марыля. – Ну что ж, выглядишь ты неплохо. Если я тебя возьму, то запомни: по городу не шляться, по кабакам не ходить, в одиночку работать не пытаться, ясно? У меня останавливаются приличные иностранцы, в основном шведы! Клиенты постоянные, больше всего работы по субботам и воскресеньям. Как правило, это милые молодые люди, бывают, естественно, и постарше. Я уже несколько девочек очень хорошо выдала замуж. Тебе надо у меня прописаться. И помни: самое важное – соблюдать законы и чтобы все было шитог крыто!

Мне подумалось, что чертова баба сейчас потребует у меня паспорт.

– Разумеется, официально будешь числиться горничной. Получишь стол, кров, процент от каждого клиента. От чаевых и подарков – пятьдесят процентов мои. Если поймаю на воровстве – выкину за дверь. Тебе сколько лет?

– Девятнадцать… – выдавила я, ошеломленная ее деловым тоном.

– Документы есть?

Вот оно! Я пошарила в сумочке, делая вид, что ищу паспорт.

– Наверное, в гостинице оставила.

– Малышка, это твои проблемы, где ты оставила паспорт, но если у тебя его нет или ты несовершеннолетняя, забудь сюда дорогу. Найдешь паспорт – завтра можешь переезжать. Вали отсюда.

* * *

Я вернулась на Черную Ханчу в дом отдыха. Анеле я сказала, что часы потеряла. Она очень огорчилась. Платье и босоножки я продала горничной из гостиницы «Турист и рыболов» всего за восемьсот злотых, хотя было ужасно жалко.

Я снова ходила на речку с книжкой, чтобы постепенно освоиться с тем, что довелось узнать. Я повзрослела и перестала ужасаться тому, что узнала. Мне было очень стыдно, что я так жестоко ворвалась в прошлое своей матери, в ее тайну. Но я не жалела, что повидала Горгону, Мельку и эту… Марылю.