Тузы за границей

Молодой человек принялся расчищать Тахиону дорогу, а инопланетянин тем временем изучал самого популярного кандидата на президентских выборах во Франции со времен Шарля де Голля – Франшо де Вальми. Высокий и стройный, он с легкостью двигался сквозь толпу. В его густых каштановых волосах имелась единственная седая прядь шириной в два дюйма, что весьма впечатляло. Впрочем, куда более впечатляющим, хотя и куда менее бросающимся в глаза, был тот факт, что ему выпала дикая карта. Туз. В стране, помешавшейся на тузах.

Хартманн и де Вальми обменивались рукопожатием. Два рьяных охотника, использующие силу и популярность, чтобы занять должности первых лиц своих стран.

– Сэр, доктор Тахион.

Де Вальми обрушил на такисианина всю мощь своих неотразимых зеленых глаз. Тахион, воспитанный в культуре, в которой шарму и обаянию придавали огромное значение, обнаружил, что француз наделен и тем и другим почти в такисианской мере. Интересно, не это ли тот дар, который преподнесла ему дикая карта?

– Это большая честь для меня, доктор.

Он говорил по-английски. Тахион приложил маленькую ручку к груди и ответил по-французски:

– Я польщен.

– Мне было бы очень интересно услышать ваше мнение об исследованиях наших ученых по поводу вируса дикой карты.

– Я только что прибыл. – Такисианин потеребил лацкан камзола, поднял глаза и впился в собеседника острым взглядом. – Говорят, президент готовит вас в престолонаследники. Но ваше положение туза от этого не пострадало?

– Нет.

– Было бы любопытно узнать, в чем заключаются ваши способности.

Де Вальми прикрыл глаза.

– О, мсье Тахион, мне неловко об этом говорить. Так, ничего серьезного. Годится разве что гостей развлекать.

– Вы очень скромны, сэр.

Помощник Хартманна одарил его сердитым взглядом, на который Тахион как ни в чем не бывало ответил, хотя уже пожалел о своей мимолетной вспышке сарказма. С его стороны было невежливо выставлять напоказ свою усталость и несчастье других.

– Я не чураюсь пускать в ход преимущество, полученное благодаря вам, доктор, но надеюсь, что президентский пост получу благодаря своей политической позиции и превосходству.

Тахион издал негромкий смешок и перехватил взгляд Грега Хартманна.

– Забавно, не правда ли, что в этой стране дикая карта открывает человеку дорогу к высокой должности, тогда как у нас аналогичная информация о кандидате приведет к его поражению.

Сенатор скорчил гримасу.

– Лео Барнетт.

– Прошу прощения? – с некоторым замешательством переспросил де Вальми.

– Один проповедник-фундаменталист, собравший немало последователей. Дай ему волю, он восстановил бы все старые законы о диких картах.

– О, все гораздо хуже, сенатор. Думаю, он загнал бы их в специальные лагеря и принудил к массовой стерилизации, – вставил свое слово Тахион.

– Да, это неприятная тема. Однако я хотел бы обсудить с вами еще одну неприятную тему: ликвидация ракет средней дальности в Европе. Не то чтобы у меня был опыт сотрудничества с теперешней администрацией, но мои коллеги из Сената… – Хартманн подхватил де Вальми под руку, и они удалились прочь, сопровождаемые свитой многочисленных помощников, которые держались в нескольких шагах позади, словно стайка ожидающих поживы рыблоцманов.

Тахион глотнул шампанского. Люстры сверкали, стократ отраженные в нескончаемой череде зеркал, которые швыряли яркий свет, словно осколки стекла, в его раскалывающуюся голову. Он сделал еще глоток шампанского, хотя понимал, что алкоголь отчасти повинен в его теперешнем недомогании. Алкоголь да еще назойливый гул сотен голосов, деловитое пиликанье смычков по струнам и толпа, собравшаяся за стенами этого здания. Для такого восприимчивого телепата, как он, ее присутствие было сравнимо с несмолкаемым прибоем.

Сотни людей, когда их кортеж ехал по длинному, обсаженному ореховыми деревьями бульвару, махали им руками, жадно вытягивая головы в надежде хоть мельком увидеть les ases fantastiques[115]. Приятное разнообразие после ненависти и страха, которыми их встречали в других странах. И все-таки он был рад, что осталась всего одна страна – а потом домой. Впрочем, там его не ждало ничего, кроме новых забот.

«По Манхэттену разгуливает Джеймс Спектор. Ожившее воплощение смерти. Еще одно чудовище, порожденное моим вмешательством. Как только я окажусь дома, придется заняться этим. Выследить его. Отыскать его. Остановить. У меня хватило глупости бросить его ради того, чтобы пуститься в погоню за Рулеткой.

А Рулетка? Где она может сейчас быть? Может быть, я был неправ, когда отпустил ее? Как только дело касается женщины, я веду себя как настоящий болван».

– Тахион! – Веселый оклик Соколицы, прилетевший на волнах мелодии Моцарта, вырвал его из дымки задумчивости. – Ты должен это видеть.