ТВ-эволюция нетерпимости

Вот как звучала 24 минута второго тайма:

ФЕРНАНДО БАТИСТА ЖОРДАН /Бразилия/. Беккенбауэр замахивается, удар в сторону ворот — гооооол! Индивидуальный гол немца, гол, удвоивший шансы на победу, гол защитника, гол в ворота Яшина из-за пределов штрафной площадки. Яшин, вероятно, не думал, что защитник отважится на удар вместо передачи.

БРАЙЯН МУР /Англия/. Немцы делают длинные передачи, чтобы заставить девять русских побегать как можно больше. Неожиданный удар — гол! Я только что пел хвалу Яшину, но, честно говоря, ни один самый блестящий вратарь не смог бы взять мяч после этого удара Беккенбауэра. Мне жаль Яшина. Он действует превосходно, но гол двадцатилетнего немца — просто конфетка.

НИКОЛАЙ ОЗЕРОВ /ССР/. Пономарев отбрасывает Хусаинову, тот теряет… Мяч подхватывают немецкие футболисты. Он у Беккенбауэра, тот идет вперед, набирая скорость, его никто не держит. Удар! Беккенбауэр пробил в девятку. Счет стал 2:0. Наши начинают с центра.[6]

Одна минута. Обращает на себя внимание очевидное различие в манере ведения репортажей между западными и советскими комментаторами. Каждый раз, когда на футбольном поле возникали нештатные ситуации — скандал с судьей, удар ногой по ногам противника, подсечка, санитары с носилками — камеры западных телекомпаний тут же оказывались в центре события в то время, как наши уходили на нейтральные планы, и комментаторы говорили о чем угодно, только не о том, что происходило на поле. Такая тактика — не отвлекаться на частности — позволяла не обращать внимание на неординарные моменты в игре и исключала субъективность в интонациях комментаторов. Но ведь личное волнение репортера свидетельствует о напряженности момента игры не в меньшей степени, чем сама картинка, а следовательно не в меньшей мере передает объективность происходящего.

«Действие, которое разыгрывается на поле, — размышлял на страницах того же журнала кинорежиссер Александр Митта о футбольных репортажах со стадионов, — разворачивается как наглядная подробная схема, из которой вышелушены человеческие характеры. На протяжении полутора часов мы совершенно не видим портретов игроков. Мы ничего не знаем о них как о личностях». Но с другой стороны, продолжал он, драматизация событий рискует вступить в конфликт с объективностью их показа. Хроникальная трансляция регистрирует событие, отвлекаясь от «человеческих частностей», в то время как «зрелищный» репортаж мешает иному зрителю следить за общим ходом спортивной встречи.[7]

Демонстрировать общий ход события, игнорируя частности, в том числе и индивидуальные особенности участников репортажа — этого принципа отечественное телевидение придерживалось и в других передачах. Лишь в начале 60-х телевизионные ведущие впервые предстали без привычной бумажки или явно заученных текстов, ошеломляя аудиторию незаданным строем речи, непринужденностью интонаций и обращения. В обиход очень быстро вошли такие понятия, как «дистанция доверия», «интимность контактов». Потребность увидеть человека на экране раскованным, найти в нем постоянного собеседника, встретиться с ним в такой обстановке, в которой находится сам телезритель, вызвала к жизни целое семейство новоявленных рубрик — «Клуб кино-путешественников», «Музыкальный киоск», «Голубой огонек», «Кинопанорама»…

Последним сдало свои позиции информационное телевидение, а первым советским «комментатором новостей» стал Юрий Фокин. /Быстрота, с какой в 1961 году завоевала всеобщую популярность его еженедельная «Эстафета новостей», сопоставима разве что с будущим феноменом Влада Листьева/. Обнаружилось, что не одно и то же — представлять людей или с ними знакомить, информировать зрителя о событиях или помогать ему в них разбираться.

«Обратите внимание на такую-то новость, она представляет интерес в связи с тем-то и тем-то…» — сколько бы непосредственности не вложил в эту фразу диктор, она все равно им будет прочитана. Комментатор вправе произнести ее. Ибо различие между ними — это различие между автором и актером, между журналистом и исполнителем.

Рождение «Времени» /1 января 1968 г./ вернуло информационную политику в прежнее русло — от персонализации новостей к дикторскому ведению. /Три года спустя «Эстафету новостей» вообще удалили с экрана вместе с ее ведущим, отлученным навсегда от эфира/. И только с наступлением перестройки противостояние «журналист или диктор» — возобновилось «на новом витке спирали».

Факты и мнения

Конкурс двух моделей — «ТСН» и «Времени» — на самом деле был столкновением двух подходов, двух принципов. Молодые журналисты стремились избавиться от тенденциозности. Официальным комментариям предпочитали факты. Как уже говорилось, в их коротких выпусках — втрое меньших по размеру солидного Времени» — фактов, содержалось раза в три больше. Можно сказать, что «ТСН» играла роль «пятой колонны» — десанта на вражеской территории. В конечном итоге эта высадка десанта и привела к победе.

Но победа над прошлым породила новые противоречия в информационном поле.