Твардовский без глянца

Вот она вся полностью: „В нашей волости организовано 12 сельскохозяйственных кружков. Работа проходит под руководством агронома Малыгина. Он каждую неделю поочередно посещает кружки и проводит беседы по сельскому хозяйству. Крестьяне, не только молодежь, но и старики, охотно посещают кружки“. Подпись „Селькор А. Т.“». [3; 53–54]

М. Кошелев:

«Работа селькора ставила Александра Твардовского в особое положение среди местной молодежи. К нему иной раз обращались взрослые мужики за советом, за разъяснением того или иного вопроса. Многие удивлялись смелости подростка, разоблачавшего в заметках нерадивость или злоупотребления некоторых работников». [2; 72]

Алексей Иванович Кондратович:

«В том же году и в той же газете 19 июля появилось и первое стихотворение Твардовского. Вот оно:

Новая изба

Пахнет свежей сосновой смолою,

Желтоватые стенки блестят.
Хорошо заживем мы семьею
Здесь на новый советский лад.

А в углу мы „богов“ не повесим,

И не будет лампадка тлеть.
Вместо этой дедовской плесени
Из угла будет Ленин глядеть.

И подписано полностью – Александр Твардовский.

Первое стихотворение Твардовского – ему только что исполнилось пятнадцать лет – было напечатано под рубрикой „Деревенское – бытовое. Крестьянин, сделай газету и книгу оружием против старого быта!“» [3; 54]

М. Кошелев:

«Содержание стихов Твардовского я сейчас передать не могу. Помнится, что в них говорилось о сельской глухомани, отрезанной от города, и о новой жизни в деревне. Осталась в памяти его манера читать стихи. Он читал смело, красиво. Ему всегда дружно аплодировали. ‹…›

Обычно после чтения стихов Сашу сразу же окружали девушки и просили написать что-нибудь в их альбомы. В те годы было заведено, что каждая девушка и даже парни имели альбомы, в которые записывали понравившиеся стихи, песни, изречения. Девушки наперебой подсовывали Твардовскому альбомы, и он не чинясь писал в них свои стихи». [2; 72]

Покоряя Смоленск

Иван Трифонович Твардовский:

«В том же 1928 году, ближе к осени, заметили мы однажды приближающуюся к нашему подворью легкую извозчичью пролетку, какой никогда прежде не случалось видеть. Можно представить наши удивление и радость, когда мы увидели, что приехал Александр! Приодет он был, как мне тогда показалось, вполне „по-городскому“, а то, что приехал на извозчике, свидетельствовало о каких-то его возможностях.

Какими были наше волнение и наша радость, высказать нет слов. ‹…› Тут и отец вышел из кузницы. Торопливо, на ходу, вытирая лицо рукавом рубахи, покашливая, подошел к Александру, и они обнялись, расцеловались, и отец сказал: „Ну вот и хорошо! Приехал…“ ‹…›

Всего дня два или три Александр был тогда у нас в Загорье. Перед отъездом в разговоре с матерью признался, что денег у него нет, что жизнь пока не устроена, что хвалиться совсем нечем. И мать что-то сумела собрать для него. Поговорив с отцом, передала ему сколько-то денег, и мы проводили его с пожеланием счастья». [2; 29–30]

Сергей Андреевич Фиксин (1907–1978), поэт, товарищ юности А. Т. Твардовского:

«От станции Починок до Смоленска всего сорок километров, так что путешествие нашего загорьевского друга длилось не больше часа. Поселился он в Доме крестьянина, в бывшем „губернаторском“, что стоял через дорогу, против нашей редакции. Как-то под вечер Твардовский пришел в „Юный товарищ“ и стал знакомиться с работниками газеты и с нашими стихотворцами. Их там можно было застать в любое время. А тут как раз мы готовили особую литстраницу, кажется, посвященную очередной годовщине литгруппы. Все мы увидели своего гостя впервые, хотя с его стихами были уже достаточно знакомы. Ради такого случая отложили литстраницу и уселись вокруг желтого казенного столика слушать новые стихи Твардовского. Какие именно, сейчас уже вспомнить трудно, но в этот раз они были много чище и по своей тематике как-то шире тех, что печатались в смоленских газетах. Правда, от некоторых строк и строф повеивало Исаковским, но это нас только радовало. ‹…›