Твари

Спичка туриста, похожая на бомбу для лилипута, вспыхивает шипящим белым пламенем, будто кусок термита. Загораются щепки, тлеет трава, обугливаются пахучие цветы. Огонь карабкается по ступеням, лижет края трона и нахально усаживается в центре. Через считанные минуты пылает трон, огоньки бегут по ветвям, перепрыгивают на нити. Кажется, что даже стены горят, хотя это всего лишь тлеющая паутина.

— Нам туда! — крикнул Борис и неуклюже поскакал к боковым дверям, волоча следом золотую цепь. Алексей криво улыбнулся, взмахнул рукой, типа — и без тебя понятно, что любая дверь ведет прочь.

Сумрачный коридор выводит к свету, за спиной дышит жаром разгоревшееся пламя, с грохотом рушится потолок и валятся стены. Горбатая гора проседает, из многочисленных щелей валит дым, столбы пыли устремляются к затянутому облаками небу.

Глава 6

Разрушенный дворец остается за стеной густого леса. Мощеная плоским камнем дорога лениво петляет среди возвышенностей, изредка карабкаясь на плоскую вершину и торопливо сбегая в густую тень крутых стен. Но чаще шныряет по низинам, укрываясь от жарких лучей отраженного солнца в бледной тени холмов. Дорогу то и дело пересекают ручьи. Потоки аккуратно упакованы в каменные лотки, которые плавно переходят в тоннели. Вода бежит под дорогой, набирая скорость и энергию, пенный поток выплескивается с другой стороны, разбрасывая брызги, радужные пузыри и мелкий мусор. Суетливость быстро уступает место неторопливой солидности, потоки замедляются, толстеют и только по краям можно заметить буруны и микроскопические водоворотики, «остатки былой роскоши».

Алексей и Ксения шагают легко, ботинки на толстой подошве мягко пружинят, соприкасаясь к нагретыми камнями, словно подталкивают вперед. Тонкий шелк из паутины пропускает воздух и влагу, создает ощущение легкости и чистоты. И даже стальная броня не в тягость, оружие и остатки боезапаса не тянут к земле, коварно нашептывая желание отдохнуть, полежать и вообще не спешить. Изменник тащится следом, с трудом поспевая за людьми. Золотую цепь пришлось намотать на плечи, частично собрать в охапку, отчего Борис стал напоминать революционного матроса, ограбившего храм. Только без штанов и бескозырки, а вместо черного бушлата — вонючее тряпье неопределенного цвета и покроя.

— Златая цепь на дубе том, — криво усмехнулся Алексей, оглядываясь.

— И днем и ночью кот ученый. Потому и ученый, что на цепи! — согласилась Ксения. — Может, снимешь?

— Считаешь, пора? Она легкая, всего-то … э-э… килограмм шестнадцать.

— Да ну! — засомневалась девушка. — Такая толстая?

— Здесь втрое уменьшена сила тяжести, не забыла?

— Сорок восемь кг? Это ж целое состояние на Земле!

— А здесь кандалы.

Они так бы и шли, беседуя на отвлеченные темы, но вот шлепанье босых ноги прекратилось, послышался короткий стон, раздался звон металла. Обернувшись, Алексей и Ксения увидели, что Борис лежит, уткнувшись лицом в ворох золотых колец, ветер заворачивает лохмотья со спины на затылок, обнажая иссеченную кнутом спину.

— Тьфу ты! Ну что делать, привал! — машет рукой Алексей.

* * *

Влажный воздух мало способствует горению. Мизерная сила тяжести и атмосферное давление, как на вершине Эвереста делают процесс приготовления пищи сложным для человека, выросшего в средней полосе России. Костер упорно не хотел разгораться и, пока Алексей не набрал охапку относительно сухих стеблей, ничего не получалось. Громадная куча хвороста дымила и фыркала, языки пламени стеснительно высовывались из клубов густого дыма и тут же прятались. Огонь был почему-то голубоватого цвета с зелеными прожилками, словно жгли природный газ. Температура горения была такой, что по углям можно было не то что ходить — сидеть! Правда, недолго.

— Тьфу, черт! — выругался Алексей. — Как на болоте!

— Ты прав, — согласилась Ксения. — И так повсюду. Сухого места не найти.

Девушка морщила носик, вытягивала шею и отворачивалась, изо всех сил стараясь избежать запаха сырого мяса и капель белесой крови. Она только что вернулась с охоты. Добычей оказалась упитанная жаба величиной с сенбернара. Тащить всю тушу Ксения не захотела, отрезала только задние лапы. Прежде, чем положить мясо на плоские камни для жарки в собственном соку, надо отделить кожу, а это оказалось не так просто. Лезвие норовило уйти «не туда», захватить немного жабьего мяса и порезать хотя бы один человеческий палец.

— Надо было змею добыть, — заметил Алексей, глядя на мучения девушки. — Со змеи шкуру сдирать проще.

— На гадюк сам будешь охотиться. А для меня и лягушку подстрелить геройский поступок! — ответила Ксения, срезая очередной лоскут жабьей кожи.

Борис сидит рядом, понурившись, как собака под дождем. «Златая цепь» небрежно брошена под ноги, отполированный до блеска ошейник раззявил беззубую пасть да так и замер, будто в ожидании. Кандалы снял Алексей, местное золото оказалось мягким, как олово.

Костер разгорается медленно, но верно. Пламя уверенно пожирает стебли, голубовато зеленые клыки вгрызаются в сухие останки древовидного папоротника, превращая его в раскаленные угли.