Твари

В 1983-м я уже летаю на Ту-134, а в 88-м мы ночью полетели в Казань–Волгоград. Вдоль Волги почти всегда стоят сильные грозы. Ночь, звезды вокруг, гроз не видно. И вдруг, мощный всполох, как будто на дискотеке включается цветомузыка, и эти кучевые облака уже видны, и видна вся земля и широкая Волга с ее неспешными поворотами…  Все это длится одну-две секунды, но это очень красиво.   Мы уже в Волгограде, узнали погоду, приняли решение на вылет, заправились, ждем пассажиров, а я сижу и читаю. Вдруг от порывов ветра самолет даже содрогаться начал и почти сразу пошел ливень. Я даже подумал, что мы не полетим и я еще почитаю, но пассажиров посадили, и мы запросили запуск. Пока не было наддува, ливневая вода стекала мне на стол, и дождь барабанил по обшивке. Когда мы по рулили, дождь усилился еще больше, и дворники лобового стекла командира и второго пилота забегали в бешеном темпе. Под руливаем к полосе, и я включил локатор, чтобы оценить обстановку.  Километров на пятьдесят-шестьдесят я видел лишь сплошную засветку, безо всяких лазеек.

– Николай Андреевич, я дырок не вижу, если взлетать, то низом будем шлепать километров пятьдесят-семьдесят.  А в этот момент на посадку зашел и не очень уверенно сел Як-40.   – Видишь же, сел! – Так ему ж деваться было некуда!  А мы зачем на рожон полезем?

 …От взлета, до того, как я смог увидеть первую дырку, прошло около восьми минут. Восемь минут болтанки, стены воды и адреналина… Мы летели, как на Ан-2: где сверкнет – туда и мы, а потом, найдя просвет в этой грозовой облачности, мы устремились. Примерно тогда я стал изучать Вторую Мировую. Узнал, что такое Сталинградская битва… С тех пор я уже никогда не называл Сталинград Волгоградом. Даже в воздухе, когда я выходил на связь, говорил: «Сталинград, контроль…»  Сталинград стал святым для меня, и я даже долгое время боялся посылать открытки моему другу из США с видами Волгограда, потому что это было слишком свято.

Я уже перебрался в мой родной Питер. Мы часто летали в Волгоград. Причем заход был в основном с курсом 293, с Волги, над Мамаевым Курганом. Придумали полет в Ереван с посадкой в Сталинграде.  Причем двумя экипажами. До этого летали туда и обратно без посадок. Ереван – это уже заграница, и за этот полет суточные дают. Всегда хотел в Сталинграде побывать.  Уж никак не думал, что в нашей 2-й эскадрилье только я  и могу в Ереван летать. Дело в том, что аэродром горный и нужно иметь 1-й класс и провозку, чтобы туда лететь.  Провозку в основном имели только те, кто за границу не летал, а я за границу и не летал, а допуск к тем полетам на все аэродромы ближнего зарубежья имел, поэтому полетел из Сталинграда в Ереван, а наши парни в ожидании нас, на Мамаев курган за меня съездили.

 В 2003 году я поехал на 100-летие первого полета братьев Райт в США, к своим друзьям. Я уже знал, что они не только любят Россию, но и с огромным уважением относятся к ее истории. Кстати, роль СССР во Второй Мировой мои друзья не по их местным учебникам изучали.    «Обед, совмещенный с ужином, закончился затемно.  После этого Вилл демонстрировал свой суперкомпьютер и его любимую игру “Сталинград”, и потом, уже когда мы разошлись по комнатам и легли спать, Вилл продолжал бить фашистских оккупантов до 4 часов утра.   В общем, после их гостеприимного приема и реализации моей мечты побывать на 100-летии первого полета братьев Райт, где я был, возможно, единственным гражданином России, мне просто очень хотелось показать им  что-нибудь особенное. Нет, конечно, Скотт и Вилл обожали Питер и всегда рады были побывать у нас, но мне очень хотелось показать им Сталинград.

Наступил тяжелый 2004 год, когда меня списали. Обнаружили у меня страшную болезнь. Уже списанным, я в своем экипаже простился с самолетом, выполнив рейс Санкт-Петербург–Архангельск и обратно точно в тот самый день, когда меня приняли на работу в Пулково.   Я приглашал своих друзей в Сталинград из года в год, но они были очень заняты и никак не могли приехать.  Время шло, и у меня не было никакой уверенности, что смогу поехать в Сталинград самостоятельно. Болезнь продолжала свое шествие по- моему некогда здоровому организму. Откладывать я уже не мог. Был уже 2007 год.  Мой коллега на работе меня тогда и спросил: «Как же ты выдержишь?». А я тогда ему и ответил: «Они выдержали, и я тоже должен».   Жару я не переносил и полетел на три дня. Два последних дня августа и один день сентября, как оказалось, были не жаркими и не холодными. Они были то, что надо. Я летел на родном моем Ту-134, да и вообще первый раз с тех пор, как простился с ним. Экипаж оказался новым, и я тех парней не знал.