Твари

Телешов взял красную пластиковую корзинку и пошел вдоль рядов с продуктами. Полки тоже выглядели достаточно уныло. Он пожалел, что не захватил очки: со сроком давности всего, что лежало здесь, ознакомиться было бы не вредно. Сергей специально прошелся вдоль полок с хозяйственным барахлом и товарами первой необходимости, хотя кроме продуктов ему ничего не было нужно. Он просто хотел убедиться, что народ поступает в соответствии с инстинктом, выработанным многими десятилетиями борьбы за существование. Что ж, все как положено. Полтора десятка лет базарно-рыночной экономики так и не произвели планируемых реформаторами изменений в глубинах народной души. На полках не было ни спичек, ни свечей, ни муки, ни соли. Мыло, правда, наличествовало, но импортных и недешевых сортов, поскольку относительно недорогое и отечественное явно было скуплено на корню предусмотрительным населением.

Сергей положил в корзинку две упаковки яиц, бросил туда же пару пачек масла и подошел к колбасной витрине. Он повертел в руках пачку сосисок, но рисковать не стал, однако решился взять палку полукопченой колбасы. Подойдя к контейнерам с заморозкой, он вынул сиротливо лежавшую там пачку пельменей. Теперь оставалось взять хлеб и не забыть прихватить сигареты на кассе — с киосками в этом плане можно и пролететь. Телешов направился к полкам с хлебом и выпечкой, когда услышал, как его позвали по имени.

— Михалыч, — Грузчик Гоша опасливо покосился в сторону сидевшей за кассой администраторши и добавил на полтона ниже: — Михалыч…

Телешов кивнул и вопросительно поднял брови. Гоша, бросая осторожные взгляды на кассу, делал ему знаки, указывая на проход в служебное помещение.

— Сейчас, только хлеб возьму, — сказал Сергей и, бросив батон в корзинку, направился к Гоше, который уже поджидал его в дверном проеме.

Пропуская Телешова в подсобку, Гоша еще раз стрельнул глазами в сторону кассы. Но его всесильная начальница, волею ситуации вынужденная опуститься до столь малопочтенного пролетарского занятия, с хмурым видом водила пакетами над сканнером, подсчитывая покупки одной из немногочисленных посетительниц магазина.

Войдя в служебное помещение, оказавшееся наполовину пустым, Сергей повернулся к грузчику.

— Ну, Гоша? В чем дело?

— Во-первых, здорoво, Михалыч, — Гоша для приличия шмыгнул носом и несколько раз встряхнул ладонь Телешова. — Тут уже про тебя такие легенды рассказывают… Так как ты ее, а?

Сергей поморщился.

— Слушай, брат, давай в следующий раз об этом. Я уже устал эту историю на все лады пересказывать. Налетела дура на вилы, и все.

— Да уж, «налетела», — недоверчиво улыбнулся Гоша. — Там, говорят, такой Змей Горыныч был… Краюхин рассказывал, метров семь, если не больше. Че, правда, что ли?

— Вот у Краюхина обо всем и узнаешь, — недовольно буркнул Телешов. — Он ведь у нас врать не мастак. Ты меня что, за этим сюда звал, что ли?

Гоша снова расплылся в улыбке:

— Гы, не мастак… Если Краюха не сбрешет, дня не проживет. — Он посерьезнел. — Но вообще-то не за этим, Михалыч.

Он прошел в глубь подсобки и поманил Сергея рукой. Тот подошел и увидел, как грузчик выудил из-под перевернутой картонной коробки почти ополовиненную бутылку портвейна.

— Ты как, Михалыч? Не? Ну а я глотну чуток, не возражаешь?

Не дожидаясь ответа, Гоша солидно приложился к бутылке, вытер губы рукавом рубахи и спрятал остатки выпивки на прежнее место.

— Тут вот какое дело… Когда Ромео нашли, помнишь?

— Очень хорошо помню.

— Ну вот… Мы потом с ребятами помянули, ясный перец, посидели, покумекали… В тот же день, когда менты поразъехались.

— И?…

— А потом Гамаш и говорит: «А куда наш Морпех подевался, а? Кто видел?» Ну мы друг на друга — да никто, в общем. Дня четыре-пять как не видели. Морпеха ты ж знаешь, Михалыч?

Сергей кивнул. Морпеха он, конечно же, знал, как знал и практически каждого из беззаботной и никогда не просыхавшей братии, прожигавшей свои нестарые еще жизни на бесчисленных «зеленках» в теплое время года и у подвальных теплотрасс во все остальные. До своей болезни он и сам более чем раз-другой участвовал в таких импровизированных посиделках, где потребность организма в восстановлении химического баланса и потребность души в хоть каком-то общении сводила вместе самую разношерстную публику. Морпех, подполковник морской пехоты в отставке — водились среди них и такие фигуры — когда-то и подарил Ромео свой повидавший все мыслимые виды кожаный пиджак.

— И в чем же че-пэ, Гоша? — поинтересовался Телешов. — У него друзей-соратников-собутыльников полгорода, загуливал с ними и раньше. Не первый же раз.

— Да это понятно, — загорячился грузчик. — Ясный пароход, гулял на выезде и по дню, и по три, и по пять. Но Петровна всегда была в курсе. Это у Морпеха железно было: если куда к друзьям запропаститься намыливался, то жена чтобы в курсе была. Он же не бомжара какой-нибудь, так что с Петровной всегда по-джентльменски. Чтобы не волновалась женщина.

— Ну так что ж все-таки необычного произошло?