Твари империи (СИ)

Ну, вот и всё. Имя прозвучало. Продолжать тягостный разговор нет смысла. Значит, один из Проджей почуял чужой интерес и решил щёлкнуть по любопытному женскому носику. Который именно, догадаться нетрудно. Вряд ли к ней подослал головорезов старый рыбак Продж, едва сводящий концы с концами. Двух Проджей, торгующих морепродуктами мелким оптом и ещё одного — корабельного мастера так же можно спокойно исключить — чужой интерес честных людей не испугает. А вот Малыш Продж, "уважаемый человек", как охарактеризовал его чиновник, но обложивший данью фабрикантов сельди, как позже узнала Ильметра, вот он вполне подходит на роль злодея. Правда оставался актуальным вопрос, тот ли он, кто ей нужен? Поразмыслив пару мгновений (на большее рассчитывать не приходилось) Ильметра пришла к выводу, что такой расклад маловероятен. Скорее всего криминальный авторитет просто блюдёт свой бизнес и воспринял её расспросы, как непонятную угрозу.

— Выходит, я перешла дорогу Малышу Проджу? — уточнила Ильметра.

На сей раз оба соперника не удостоили её ответом или хотя бы кивком. Парень ловко перекидывал нож из ладони в ладонь, словно рукоятка жгла ему руки. Ильметре почему-то вспомнился отец, который вот также перебрасывал картофелину только что выуженную из углей. Он любил выбираться с дочерью из города на дикий берег лимана. Они сидели у костра, и она слушала истории о далёких странах, бурях, островах.

Приятное воспоминание никак не вязалось с происходящим. Наличие перед глазами двух уродов как бы оскверняло светлую память о Ники Торадо. Загнанный в глубины души гнев нашёл повод, чтобы пробиться наружу. И теперь она ему не мешала.

Сделав обманное движение рукой, и развернув чуть-суть тело, ногой Ильметра ударила по колену уродца. Слабоумный напарник не успел среагировать и вскоре получил ребром ладони под кадык.

Она постаралась прикончить ублюдков без боли и быстро, чтобы парни даже не успели осознать неминуемой гибели и не переполнились сопутствующем смерти страхом. Ей вовсе не улыбалось получить в качестве прощального подарка грязное отражение ауры распадающейся души. Несмотря на предосторожности их души оказались достаточно тяжёлыми. Они не упорхнули облачком, как полагается, но рухнули на землю подобно помоям из ведра и разлетелись грязными брызгами. Омерзительные, как табачная жвачка отражения прилипли к её собственной ауре.

Ощущение было неприятным и неожиданным. После убийства похотливого шкипера ничего такого Ильметра не ощутила. Наверное потому, что не собиралась в тот раз убивать, а сейчас сделала это намеренно. Что называется, взяла грех на душу. И теперь, чтобы очиститься от эдакой дряни, нужно будет, по крайней мере, неделю провести в медитациях или целый месяц не есть мяса. Или найти чистильщика душ. Точных рецептов очищения Ильметра не помнила. Читала об этом в книжках, слышала в разговорах, но даже не подозревала, что когда-нибудь пригодится самой. Не собиралась она идти в душегубы. Впрочем, сожалеть поздно. У неё теперь не имелось в распоряжении ни месяца, ни недели. Следовало поспешить. Малыш Продж не успокоится, мало того, наверняка появятся и другие недовольные. Всё же глупо она поступила, отправившись в Такримур без друзей. Оборн просто не довёл бы дело до поножовщины, а к молодой девушке всякие мерзавцы липнут как мухи.

И всё же, почему её так тянуло именно в этот переулок?

***

На следующий день она ещё раз решила пройтись по всему маршруту боёв семилетней давности. Ильметра не особо надеялась на успех, но на Суконной улице её настойчивость, наконец, вознаградилась.

— Магия? — переспросил зеленщик. — А как же, сударыня, своими глазами видел. Я уже заснул к тому времени, а тут шум, крики. Высунулся в окно, а они тащат этот свой ящик. Человек двадцать, как муравьи жука облепили. Впереди двое идут, дорогу указывают. И большой же, скажу я вам, ящик. С фургон примерно. А фургоны, сударыня, даже на колёсах за лошадьми Суконной улицей не ездили — дом Рилса-резчика мешал, он фасадом на треть за красную линию выходил. А исправить старик не давал, нет, говорил, закона такого дома ломать. Так что сами мы корзинами товар носили, на ишаках вьючных, на мулах. А эти чужеземцы спешили сильно чтобы обход искать — позади них уже разгорался бой. Тогда один из тех двоих, что впереди шли, капюшон-то откинул — оказалось барышня это. Она руками эдак махнула, пустила огонь, вроде того, что на мачтах во время грозы возникает, с жутким треском таким. И снесла бедняге Рилсу всю красоту! Да так, что в пыль! Ничего крупнее щебёнки от фасада-то не осталось. Повезло Рилсу, что спит крепко, и на шум к окну не пошёл, не то бы и косточек не нашли. А так проснулся он от грохота, а в двух шагах от кровати уже улица начинается, а на улице сущее светопреставление. Забрался старик под одеяло, словно дитё малое, так до утра и дрожал. К утру всё остальное у него поседело, что старость не тронула.

Зеленщик замолчал, переживая прошлое. Ильметра не торопила. Рассматривала прилавок с фруктами и сладкими травами.