Твари в пути

К месту, о котором говорил Крысь, они вышли, когда уже смеркалось. Нагруженные тяжелыми мешками и оружием, Джеймс и сэр Норлингтон едва волочили ноги после утомительного перехода. Местность саму по себе вряд ли можно было назвать дружелюбной для путников: весьма крутые склоны холмов, множество торчащих из земли камней, вездесущие заросли чертополоха и терна, вынуждающие тратить силы еще и на то, чтобы их обойти. Так помимо всего прочего, паладины еще и спешили — они не могли позволить себе даже на минуту остановиться и передохнуть.

Кукольник отстал почти сразу. Некоторое время беглецы еще наблюдали издали его жуткую фигуру, медленно шагающую вслед за ними, пока очередной холм полностью не скрыл ее из виду. Но Крысь все равно не унимался и торопил паладинов, даром что сам с удобством путешествовал на плече сэра Доусона:

— Нельзя останавливаться, нельзя! — ежеминутно твердил хвостатый. — Если не успеем до ночи, из здешних нор повылезают такие твари, с которыми лучше лишний раз не встречаться. Видели уже греббергов, с головами как у псов, но без глаз? Мерзкие создания. Крысь знает, о чем говорит, — днем они сидят под землей — боятся Кукольника и его своры, а ночью вылезают на поверхность, сожрать то, что он им оставил. Мертвых, умирающих…

— Этот Кукольник — да что он вообще такое? — пропыхтел Джеймс, перебрасывая мешок с одного плеча на другое. Крысь при этом успел столь же ловко перепрыгнуть в обратном направлении.

Сэр Норлингтон шел чуть поодаль, он все больше хмурился и не торопился вступать в беседу, а вместо этого, что было для него совершенно не свойственно, взял на себя роль покорного ведомого — Джеймс списывал все на его усталость, вкупе с последствиями колдовского сна и остаточным действием ядовитой воды из колодца.

— Он охраняет покой спящих, — несколько помедлив, словно раздумывая, отвечать правдиво или нет, и при этом зачем-то оглянувшись на бредущего позади и кажущегося отрешенным от всего сэра Норлингтона, произнес Крысь. — Следит, чтобы никто их не потревожил. Ну, или не пробудил ненароком — хотя, кто ж на такое решится?

— Кладбищенский сторож, значит… — сказал Джеймс. — Жуткое существо — и весьма под стать этим бескрайним могильным просторам.

— Кукольник — ужасно могучая тварь, — согласился Крысь. — Так ведь и покойники в этих местах не простые.

— Что это значит?

— Терпение, мастер Джеймс, терпение. Мы уже почти пришли. Скоро вы сами все увидите…

И они увидели. Правда, это было отнюдь не то, о чем говорил Крысь. Взобравшись на очередную вершину, путники замерли, не в силах унять взволнованное сердцебиение от того, что им открылось. Из склона ближайшего холма вырастала, словно некое чудовищное дерево, молния. Изгибаясь и изламываясь, она тянулась к фиолетовым тучам, будто пыталась их поцарапать. Молния не сверкала — она была столь серой и померкшей, как будто давно уснула и успела покрыться пылью. Она являла собой настолько удручающее и печальное зрелище, что Джеймс непроизвольно пожалел ее, словно она была живым человеком.

— Я ведь видел ее… — пораженно прошептал он. — Из окна «Голодного Зверя».

— Это Меганни, — пропищал Крысь. — Я зову ее Меганни.

— Ты дал имя молнии? — невесело усмехнулся сэр Норлингтон.

— Должно ведь у женщины быть имя, верно? — недобро прищурился усатый — кажется, в этот момент он отреагировал на насмешку всерьез — впервые за все его знакомство с чужаками из-за Порога.

— Женщины? — удивился Джеймс.

Крысь лишь ткнул своим тонким длинным пальцем в сторону невероятного погодного, или магического — молодой рыцарь все никак не мог определиться — явления.

И правда, десятки корней молнии образовывали нечто, напоминающее каркас платья, плавно переходящий в стройную фигуру. У нее будто бы были четко очерченная талия, высокая грудь, узкие плечи и тонкая шея. Две невероятно длинные руки она вскинула над головой, а голова, в свою очередь, напоминала путаный узел с вздыбленными кверху и сросшимися с руками волосами. Сине-металлические пряди закручивались спиралями и уходили далеко в небеса, прошивая низкие тучи иглой и теряясь где-то в их глубине.

— Она прекрасна, — сказал Джеймс и только сейчас позволил себе моргнуть.

Напрасно он это сделал! Все вдруг изменилось. Теперь он не мог различить в синих изломах человеческой фигуры — теперь Меганни была лишь молнией.

— Изумительное наваждение, — кивнул сэр Норлингтон.

Молодой товарищ уловил в его голосе столь редкие, почти мифические для старозаветного паладина, восхищенные нотки.

— Умершая в тот миг, в который родилась на свет, — с чуждой для себя тоской проговорил Крысь. — Меганни не посчастливилось засверкать в этом небе в то же самое мгновение, когда время Осени застыло, и она замерла с ним вместе. Эта молния — самый живой и с тем самый мертвый памятник тому, что сделали с этой землей.

— Вечная Осень? — догадался Джеймс.