Твари в пути

— Ээ… Да, сэр. — Джеймс вздрогнул. — Они… Они говорят со мной, сэр…

— Они говорят не с вами, — прошипел сэр Норлингтон, — но кто-то или что-то позволяет нам слышать их. И видеть тоже. Светлее здесь пока не стало, а умение фоморов отводить глаза не в моих силах развеять…

— Фоморов? Сэр, я…

— Потом. Все вопросы, когда эти твари сгинут. — Сэр Норлингтон вскинул меч. — А сейчас — атакуем, покуда они не ждут натиска и еще уверены в собственной неуязвимости! Возьмите на себя вон того, здоровенного, а я разберусь с остальными. Вперед!

И они атаковали. Рука об руку рыцари ударили по скопищу тварей, рубя и кромсая бледную, истекающую жидким пурпуром плоть. Старозаветному паладину удалось с ходу свалить двух чудовищ, прочертив мечом широкую дугу, — сразу две уродливые головы отлетели прочь и покатились вниз с холма, вскоре застряв в шипах кустарника. В тот же миг одновременно пятеро врагов набросились на него, и старик принялся умело отбивать их удары, а Джеймс тем временем схватился с рослым предводителем этих… фоморов.

Глоттелин успел отшвырнуть от себя продолжавшего верещать пленника прямо в Джеймса, но промахнулся — Крысь пролетел не так уж и далеко, встретив землю у ног рыцаря уродливой мордой. И теперь, когда паладин, просто перепрыгнув через внезапно появившееся на его пути препятствие, ринулся на фомора, тот уже был готов к его атаке. Монстр сражался двумя изогнутыми клинками, сжимая их рукояти длинными, не слишком приспособленными для подобного оружия пальцами — гарды явно были рассчитаны на человеческую руку. Джеймс сделал несколько выпадов, но противник легко ушел от каждого, стремительно увертываясь и в свою очередь атакуя. Доспех в который уж раз спас сэру Доусону жизнь, приняв на наплечник скользящий удар. В значительной мере ему повезло, что полное стальное облачение для обитателей Терновых Холмов оказалось неприятным сюрпризом — здешние твари не привыкли сражаться, обвешивая себя с ног до головы неудобным железом, больше полагаясь на прочность собственных костей, грубость кожи и остроту когтей. В результате доставшийся ему крайне опасный враг не утруждал себя поиском слабых мест в броне паладина, нанося мечами широкие и мощные, но не слишком-то точные удары. Джеймсу не всякий раз удавалось их парировать, пока латы выручали его, но от каждого такого попадания на кирасе оставалась вмятина, под кирасой — ссадина, а сам паладин вынужденно пятился, рискуя оступиться в темноте и оказаться в полной власти нависающего над ним чудовища.

Отбив очередной удар, Джеймс в который раз уступил ярд земли. Меч больше не жил собственной жизнью, и молодой рыцарь понял, что раз тварей теперь видно, его полномочия исчерпаны. В сознании Джеймса промелькнула мысль, что сэру Норлингтону, должно быть, сейчас приходится еще тяжелей, чем ему, — тот остался один против как минимум пятерых тварей, и только звон стали и злобные крики фоморов свидетельствовали о том, что старозаветный паладин жив и все еще продолжает сражаться.

— Вы у меня друг друга жрать будете, fomor udlaenn!!! — закричал, нанося очередной удар, старозаветный паладин, и судя по тому, как завизжали фоморы, оскорбил он их презнатно.

Даже Глоттелин скривился и повернул голову. И это дало Джеймсу шанс. Вместо того, чтобы отступать от очередного выпада, он поднырнул под меч фомора, рухнул на колено и прочертил мечом дугу у себя над головой. Тайран взрезал твари запястье и затем, уже на излете обратной дуги, прошелся по жесткой шкуре на брюхе и груди. Из ран начала сочиться кровь, но Глоттелин даже не вскрикнул, лишь вскинул мечи в новом замахе и шагнул вперед. И вот тогда молодой рыцарь окончательно понял, что связался с противником не по силам. Измотать или изранить такого врага вряд ли удастся, а нанести смертельный удар тот ему просто не позволит. Единственной его надеждой было выстоять, продержаться еще хотя бы немного, в смутной надежде на то, что сэр Норлингтон все же сумеет покончить с остальными врагами и придет ему на помощь.

— Ты меня не получишь, Глоттелин! — прокричал Джеймс в лицо твари, вспомнив, как та себя называла. Он решил попробовать отвлечь внимание противника, чтобы хотя бы немного потянуть время.

— Ты знаешь меня, чужак? — удивилось чудовище. — Ты понимаешь терновый язык? — При этом оно ни на секунду не прекратило попыток атаковать, и паладин продолжал пятиться.

— Да, подери тебя Бансрот! — прорычал рыцарь.

— Существует только одно объяснение, — лицо фомора искривилось, он принялся оглядываться, явно стараясь высмотреть кого-то у себя под ногами, — тому, что ты слышишь нас, видишь нас и понимаешь язык, на котором не говорят на той стороне… Где ты, ничтожество? Крысь, мерзавец! Покажись! Пожалуй, я не стану отдавать тебя Принцам-Без-Жалости. Лучше я лично выцарапаю твои глаза, откушу нос и уши, а после сдеру шкуру с еще живого и в таком виде заставлю бежать через заросли терна… Ааааа!