Твари в пути

Шум на площади затих, как будто Ильдиара засунули в бочку и засмолили крышку. Прямо над головой был помост, по нему семенили мухи и ходили люди; доски скрипели и прогибались, в щели сыпался песок. Рабы из каравана Али-Ан-Хасана начали бродить по темнице, ища себе место, что было сделать довольно непросто, учитывая, что в застенке уже находилось около полусотни других пленников, которые глядели на новоприбывших, как на свежее мясо — кто-то даже хрипло отметил подобное сравнение вслух.

В застенке стоял удушающий смрад, и воздух был словно пропущен через сотни, если не тысячи, человеческих тел всех тех, кто здесь когда-либо был. В полутьме (а свет проникал внутрь лишь через тоненькие щели меж досками в потолке) можно было различить, что земляной пол представляет собой тошнотворное смешение из луж крови, рвоты, нечистот и мертвых тел, которые стражники еще не успели вынести. Со всех сторон раздавался кашель или лихорадочный горячечный бред, кое-где — предсмертные хрипы, тонущие в конвульсиях. В воздухе, как померещилось чужеземному паладину, довольно четко проступил образ чудовищных болезней, и казалось, все они непременно обязаны были быть заразными. В данную минуту Ильдиар де Нот, граф Аландский, уверился в непреложном факте: в худшем месте он за всю свою богатую на опасности жизнь не был ни разу.

Застенок был огромным, он углублялся под землю и простирался под всей рыночной площадью. Рабы жались по углам да под стенами. Были здесь и женщины, явно пустынного происхождения: смуглая кожа и белоснежные волосы — асарки. Что же они такого натворили, что их заключили вместе с отребьем: геричами, цыганами, даже орками? Хотя правильнее было бы спросить, кому в лапы они попали? Ведь есть много шейхов, или, как уже отмечалось ранее, пустынных разбойников, которые поволокут даже самого султана на рабский рынок, приведись им такая возможность.

Паладин уже присмотрел для себя уютный темный угол, когда вдруг за спиной услышал: — Вот дела! Баба в застенке, и не орчиха или асарка! У нас праздник, братцы…

Ильдиар обернулся и с ужасом увидел, как несколько рабов из числа находившихся здесь раньше подступают с трех сторон к Валери! Она закричала, отступая к стене, и… граф де Нот бросился к ней.

Первый раб откатился, получив ногой в живот, второй отлетел со сломанным носом, остальные сами поспешили отползти подальше. Валери сжалась на земляном полу, закрыв голову руками. Она была в отчаянии, слезы текли по ее щекам, губы шевелились, будто она хотела что-то спросить, но не знала кого. Ильдиар вроде бы даже различил: «Почему ты оставил меня? Почему?» Ее бог или незримый дух-хранитель, к которому она обращалась, само собой, не дал ответа. Ей было страшно, этой маленькой женщине, она никому не верила, никого здесь не знала, ее красота и беззащитность делали ее лакомым куском, лучшей костью, что только могут бросить голодным псам.

Рыцарь-раб огляделся. Со всех сторон во мраке проглядывали фигуры, извивающиеся, словно огромные черви, с блестящими глазами насекомых, с приоткрытыми слюнявыми ртами, чешущиеся, как блохастые собаки.

«Звери, — подумал Ильдиар, сокрушенно отмечая, что сам выглядит немногим лучше. — Мы все здесь звери. Человек уже не человек, когда у него при жизни отбирают саму его жизнь. И это отнюдь не каземат — это зверинец». Да, это была клетка, в которую безжалостной рукой ловца согнали и волков, и тигров, и львов, и гиен, и змей, но также и антилоп, и газелей, и ланей, даже кроликов. А когда тебя со всех сторон окружают раненые, обезумевшие от отчаяния и безысходности звери, у тебя остается лишь два варианта: либо быть сожранным, либо стать самым опасным хищником среди них.

— Кто тронет ее — разорву в клочья! — на все подземелье проревел граф де Нот.

Судя по всему, разорванным в клочья быть сегодня никому не хотелось, поэтому рабы отползли подальше от Ильдиара и Валери.

Но был здесь все же, скрываясь во мраке, тот, кто считал иначе:

— Кто ты такой, чужеземец? — раздался грозный голос из темноты. — Кто ты такой, чтобы указывать в моем подземелье?

Как паладин ни напрягал зрение, он не смог различить говорившего, но при этом он вдруг понял, что все рабы держатся от него на почтительном расстоянии и отчаянно делают вид, будто бы даже не слышат, что вообще кто-то что-то говорит.

— Кто там?! — Граф де Нот махнул перед глазами рукой, словно пытаясь отогнать завесу тьмы. — Покажись! Или оставь меня в покое!

— Нечасто сюда попадают чужаки, которые смеют раскрывать свой рот в моем подземелье. Отвечай, как тебя зовут, чужеземец, — повторил голос.

— Что тебе в моем имени? — с вызовом спросил Ильдиар. Своей решительностью он пытался прикрыть поднявшийся вдруг в нем страх.

Кто-то сзади подполз к паладину. Кто-то тронул его за ногу.

— Валери?