Твари в пути

— Ты знаешь, что такое «рабский хрип», асар?

— Слухи… — презрительно скривил губы сотник и вновь повернулся к докладывавшему воину. — Где великий визирь?! Где маги песка, дери их Бансрот?!

— Вы тоже знаете Бансрота? — усмехнулся Ильдиар, опустил голову и поудобнее перехватил меч.

В конце переулка показались угольные одежды воинов-бергаров. Ан-харцы тотчас же выстроились ровными шеренгами, перекрыв улицу, и приготовились дать бой. Ударили барабаны. Сотник Абдул-Ан-Гамри руководил лучниками — те установили за спинами мечников пылающие жаровни и опустили в них влажные от масла наконечники стрел.

Ильдиару де Ноту не было дела до приготовлений ан-харской стражи. Он двинулся вперед.

— Вернись, чужеземец! Вернись! — кричал ему вслед сотник Абдул. — Навес! Лучники, залп!

Ильдиар уже не слышал. В ушах стоял только стук крови и сердца, свист стрел ушел куда-то на задний план вместе с криками умирающих и раздавшимся совсем рядом шипением злобной твари. Твари, которая хоть и не причислена к демоническим кругам, но является демоном, — в этом не могло быть сомнений.

— Ифритум! — за спиной паладина раздались испуганные крики стражников Ан-Хара. — Это Ифритум!

— Биться насмерть! — послышался рев сотника Гамри. — Вперед, сыны Ан-Хара! За султана и во имя веры!

Выставив перед собой щиты, воины медленно двинулись по переулку Селим-фатх — им приходилось преодолевать завалы из перевернутых арб, разрушенных шатров и прилавков.

— Кипит… почему кругом все кипит?.. — пробормотал Ильдиар де Нот, не останавливаясь и не оборачиваясь. Он машинально взмахнул мечом раз-другой, подгоняя его к руке.

Головная боль усилилась, затылок пылал, пот струился по спутанным грязным волосам и стекал по лицу. Лихорадка… Ей по силам свести даже самого крепкого и волевого человека с ума. Все происходящее кругом слилось для северного графа в единое целое, в жуткое гротескное смешение тел и оружия, звуков и чувств. Переулок Селим-фатх превратился в узкий коридор с глухими отвесными стенами, рваные навесы на окнах — в обрывки подхватываемого ветром савана, камень под ногами — в покрытое слизью дно затхлого рва. Он будто плыл в мутном потоке и весь был облеплен отвратительной смоляной пленкой… Черные тени впереди ревели и неслись к нему: у них не было лиц — лишь драпировки ткани; у них не было тел — они были аспидными призраками, ежесекундно меняющими свои очертания, но сквозь каждого проходил хребет — блестящая полоска стали.

В десятке шагов от Ильдиара де Нота уже был враг. Огромный бергар в своем традиционном черном наряде и чалме, с маской на лице, ринулся к нему и с расстояния трех шагов прыгнул, занося в этом чудовищном прыжке над головой ятаган. Ильдиар вонзил меч ему в грудь, выдернул. При ужасной головной боли, усталости в ногах, многочисленных ноющих ссадинах и погрузившемся в бред сознании беглый раб все же отчего-то чувствовал сейчас, что силы вернулись, что теперь он снова стал самим собой. И при этом он осознавал: это не ощущение обретенной вновь свободы — это нечто большее. То, чего он не знал и не испытывал никогда ранее… В нем поселилась радость, словно он нашел что-то давно утерянное. Что-то драгоценное, что-то, без чего жить невозможно… и бессмысленно. Кто-то зашел внутрь Ильдиара, как в дом и поселился в нем. Кто-то безумный свил себе там гнездо.

— Тебе тоже жарко? — спросил павшего врага Ильдиар, словно тот мог ответить, как будто он знал причины происходящего с чужеземным паладином.

Рыцарь перешагнул через неподвижное тело и пошел вперед. Тени… они неслись к нему… Четыре, восемь, десяток… полтора десятка.

— Жарко… почему так жарко?

Ильдиар вскинул меч, расправил спину, повел плечами и шеей, возвращая себе родное тело. Тело, в котором бьется не сердце, а пламенный лоскут, и кипит кровь-огонь. Тело существа, которым он никогда раньше не был…

Первый враг упал с лицом, пробитым клинком… третьего он отбросил ногой… десятому проломил ребра гардой… двадцатый рухнул, рассеченный на куски.

Сотник Абдул-Ан-Гамри застыл в ужасе. Без команды его воины также остановились посреди улицы, глядя, как северянин-раб одного за другим убивает могучих черных пустынников. Тех, одно упоминание о ком повергало в отчаяние.

Но тут вдруг из-за спины очередного бергара выплыло нечто, что заставило неистового белокожего варвара отступить на шаг и поднять голову.