Твари в пути

Чудовище была девяти футов ростом. Оно выглядело, как человек невероятно могучего телосложения с темно-багровой кожей и длинными смоляными волосами, но ниже пояса его широкий торс, будто в постамент колонны, переходил в сгусток клубящейся пыли и песка. На грубом, удивительно сморщенном лице застыло выражение ненависти и ярости. У ифрита были крутые скулы, тяжелые нависающие брови, крючковатый нос; у него отсутствовали губы — вместо них зияла длинная изломанная трещина рта. Из глаз с вертикальными зелеными зрачками на впалые щеки тек черный шипящий яд. Злой дух пустыни пришел собирать свою дань с тех, кто живет здесь, тех, кто поклоняется песку, небу и ветрам, но посмел забыть о том, что ветрам нельзя всего лишь… поклоняться — им нужны твои жизнь и душа.

— В пыль твои крылья рассыплются, в небесах они станут золотом, — с ненавистью и злобой прорычало чудовище, сжав кулаки. Ильдиар мог бы поклясться, что враг говорит на неведомом ему языке, но чьей речи не слышали уши того бессмертного монстра, что оживал сейчас в душе самого паладина? Того, кто сжигал его изнутри? Ничьей… и всех… — Крылья твои отяжелеют, и ни один ветер не тронет их перья. Ты упадешь и разобьешься о каменную твердь Пустыни. Песок заметет тебя. Про́клятая на Сапфировом Пути птица…

Ифритум начал совершать вокруг себя замысловатые пассы руками; со всей улицы в тот же миг поднялась пыль, призванная на его зов.

Ильдиар вскинул меч и вонзил его в грудь демона. Тот лишь расхохотался, вместо крови из раны посыпался серебристый песок, а через мгновение она затянулась. Новый удар также не принес никаких результатов.

Ифритум, облаченный в собранный из пыли плащ, ответил: стремительно, словно порывом ветра, он схватил своей могучей рукой Ильдиара за горло и поднял в воздух. Горло сжалось под чудовищными пальцами, дыхание прервалось на выдохе… Ильдиар де Нот начал задыхаться, но тут, в этот самым миг безумие спа́ло, лихорадка отступила, он вновь стал собой… либо, что вероятнее, он себя утратил окончательно — тварь, свившая в нем себе гнездо, завладела им полностью… Глаза рыцаря превратились в два пепельных колодца, сердце, бьющееся с неимоверной скоростью, вздрогнуло и на мгновение резко остановилось — негатор, действие которого он ощущал столь долго, исчез, сила вернулась… Из пор вместо пота начала просачиваться ртуть… Раскаленный вар потек по жилам от сердца, через плечо к правой руке… Сперва вокруг клинка начал плавиться и течь воздух, после сталь загорелась сама.

Видела бы его сейчас Изабелла. Она любила его… Сейчас она полюбила бы его во стократ сильнее: эти темно-багровые волосы, враз удлинившиеся и струящиеся до низа спины, этот взгляд тлеющих пепельных глаз, преисполненных мощи и уверенности.

Ильдиар, висящий в лапе ифрита, вонзил горящий меч в грудь демона. Крик, подобный вою сотни взбешенных ветров, вырвался наружу, но не через горло — из последнего выполз лишь хрип, — а из сквозной прожженной раны. Этот удар заставил могучего и, как казалось, непобедимого врага разжать пальцы. Рыцарь упал на камень улицы…

Ифритум вонзил обе кисти в рану, и продолжал засовывать их все глубже и глубже, пока его руки почти полностью не исчезли в теле. Он кричал, голова его дергалась из стороны в сторону, будто на полуоторванной тонкой нити на порывисто меняющемся ветру. Монстр начал тонуть в поднявшейся пыли, но при этом было видно, что из раны по его телу стремительно поползли во всех направлениях трещины, как по мраморной скульптуре, переживающей вековой процесс старения за секунды, и в какой-то миг, кроме трещин в ифрите не осталось ничего. Он разорвался на куски. Волна пыли накрыла с головой и Ильдиара, и стражников Ан-Хара.

Бергаров поблизости больше не было — должно быть, все они бежали прочь, завидев гибель своего чудовищного союзника. Воины Гамри стояли в стороне, словно парализованные заклятьем, и с ужасом глядели на чужеземца, не моргая. Ильдиар поднялся на ноги, несколько раз тряхнул головой, пытаясь унять кавардак в голове. Он тяжело дышал, сердце билось часто-часто, а боль и усталость вернулись. Он вновь был самим собой. Теперь уж точно.

Рыцарь взглянул в небо и в тот же миг вздрогнул. Он увидел ее. На верхней площадке высокой башни стояла Валери и смотрела куда-то вдаль.

Ильдиар бросился к по-прежнему пребывающему в оцепенении сотнику Гамри. Он схватил его за кольчугу и встряхнул, приводя в чувство.

— Башня, старик, — ткнул пальцем Ильдиар. — Как туда добраться?!

— Я… Что?.. Там… Смотровая башня внутренней стены? — недоуменно спросил Гамри, взглянув в указанном направлении. — А что…

Ильдиар не стал дослушивать, он просто бросился к внутренней городской стене…

* * *

— …Валери! — закричал рыцарь, взбираясь на верхнюю площадку смотровой башни.

Девушка даже не обернулась. Она стояла и безразлично глядела на восток, словно внизу не было никакого сражения, словно безумие и агония Ан-Хара происходили не прямо под ее ногами, а на страницах какой-нибудь книги, которую она со скукой отложила в сторону.