Твари в пути

Остаток вечера Джеймс провел в сомнениях насчет того, стоит ли делать, как говорит Крысь, и идти ночью к колодцам. С одной стороны, смысла губить его у хвостатого проныры вроде бы не было. Если они с сэром Норлингтоном ему для чего и нужны, то явно в живом и способном самостоятельно передвигаться виде. С другой — Джеймса все больше настораживало то, что они стали частью планов этого маленького мерзавца, и он никак не мог разгадать его истинных целей. Молодого рыцаря посетило странное навязчивое ощущение, что грызун поменялся ролью с человеком. Удастся ли им выжить в хитросплетениях интриг, записанных в крошечную книжицу? Ждет ли их в конце возвращение в Ронстрад, или же подстерегает иной, менее счастливый, конец? Джеймс не мог себе на это ответить.

Полумыши развели костер и под присмотром одного из Красных Шапок принялись что-то готовить в большом черном котле, к которому были подсоединены железные трубы, исходящие из всех печей. Время от времени прислужники относили очередную порцию варева своим хозяевам-нейферту, а те пинали их за нерасторопность. При этом длинные вилки стали отстукивать по краям тарелок, а в воздухе заплясали винные бутылки, разливающие черную жижу по кубкам без чьей-либо посторонней помощи.

Наконец, когда все гоблины насытились, дошла очередь и до Джеймса — одиноко сидящему у фургона пленнику принесли миску дурно пахнущей похлебки и кусок твердого как камень печеного мяса. Первым делом Джеймс осушил половину миски, едва утолив жажду. Затем принялся размягчать мясо в воде, поскольку попытка откусить даже небольшой кусок едва не стоила ему передних зубов. Постепенно его старания увенчались успехом — пытаясь не обращать внимания на вкус и не думать, чьи это могли быть останки, рыцарь умудрился съесть все, что ему принесли, тем более что ожидать новой порции можно было не скоро — еды здесь давали ровно столько, чтобы не уморить пленника голодом, а воды — чтобы не позволить ему умереть от жажды.

Когда все поели, полумыши погасили огонь в печах, и в лагере остались гореть лишь фонари на шестах да светильники, установленные у зачарованного круга мечей. На ближайшие к пустоши надгробия уселись трое нейферту — ночная стража заступила в караул. Остальные под все затихающие хрипы шарманки устроились на ночлег: кто постелил себе под фургонами, кто просто расположился на земле, завернувшись в плащ, будто в кокон. Норкан вернулся в свой фургон. Он демонстративно состроил обиду на лице и вообще сделал вид, что человек для него умер, — он явно был весьма оскорблен его поступком и раздосадован вытекшими из него последствиями.

Джеймс лег под фургоном — благо плащ остался на нем — и прикрыл глаза, притворившись спящим. В руке он сжимал тонкую серебристую цепочку с флягой, полученную от Крыся, — она служила словно неким напоминанием о том, что ему предстояло сделать.

Ночь принесла с собой ветер, который странным образом не развеивал туман, а лишь сильнее сгущал его, да еще гнал через пустошь красные листья, кружа их в холодном воздухе и нахлестывая вслед, как табунщик — лошадей. Паладин как мог кутался в плащ, но, должно быть, кроваво-красная накидка как-то ощутила обиду своего хозяина, поэтому согреться не удавалось. Стуча зубами от холода, рыцарь тем не менее внимательно наблюдал за гоблинами-караульными. Те, в свою очередь, тоже изредка поглядывали в его сторону, но основное внимание уделяли все же более опасному узнику — розалит под тканью не шевелился.

На небе выглянул месяц, воровато огляделся и снова скрылся за тучами. Два раза сменилась стража — нейферту караулили по трое, и когда подходило время сменяться, стражники уже основательно клевали носом. Заметив это, молодой рыцарь выждал очередную передачу поста и, наконец, решился. Когда новая троица уже успела основательно отсидеть свое время, он тихо выбрался из-под плаща, подложив на место головы предусмотрительно заготовленный камень. Оставшись в одних штанах, паладин незаметно отполз за фургон, где позволил себе перевести дух, и столь же осторожно двинулся дальше. Очертания колодцев впереди в опустившейся тьме и нахлынувшем мареве он различить уже не мог, но примерное направление запомнил еще днем. На месяц полагаться не стоило — он шнырял по небу то туда, то сюда, словно играл с кем-то в небесные прятки.