Твердая порода

Тин-Тиныч(поглаживая лежавшую на его коленях бритую голову Мутгарая). Верно — овсяной кисель! В душе ты вроде парень ничего, но совсем без царя в башке. Если не любишь наше дело, чего же ты пошел в разведку, морочишь себя, нас и Зубаирова? Вернулся бы к себе в деревню — глядишь, на пользу себе и людям. (Чувствуя, что немеют ноги, хочет разбудить Мутгарая, трет ему уши докрасна. Мутгарай стонет.) Раскиселился, герой дня! На палубу тебя б сейчас, под ветерочек со снежком — вмиг отрезвел бы! Ладно уж, кемарь на здоровье. Балда! Если б не разведка, ты за всю жизнь, кроме телеги, ничего б не увидел! (Грустно смотрит за дребезжащее стекло.) И здесь Валю не встретил… стоп, а чем я лучше Мутгарая? Если б знал, что не найду Валю, ни за что не пошел бы на буровую. Поверил, глупый, Зубаирову. «Найдем!» Где найдешь? Надо было остаться у моря, ребята там были на ять… Когда услыхал, что тут нефть, на всех парусах сюда. Дудки, нету ее здесь. Ни в Минибаево, ни в Карабаше, А теперь везут на какой-то Сагындык. Зубаиров толкует: дескать, Язтургайская площадь — новая, все геологи на ней топчутся, и где же еще можно разыскать Валю, как не там! Может, он меня охмуряет и возит за собой потому, что ему во как нужны рабочие? Клянусь законом моря — поеду только до Язтургая и, если там не найду Валю, брошу к чертовой бабушке эту команду и уйду. Пусть Зубаиров хоть лопнет! Поеду искать Валю, без нее мне жизни нет. Пешком с котомкой за плечами пойду, по всей стране пойду! Найду, неправда!..

Саакян. Ну, подобралась же бригадка! Один алкаш и к тому же дуб дубом. Другой не то чтобы бабник — кто этого дела не любит, объявитесь! — а настоящий ловелас. Третий жмот — глаза б не смотрели, на Кавказе таким счастья нет. И мастер выпендривается, как скажет Тин-Тиныч, хочет разговаривать басом, а выходит пискляво. Ибрагимом-заде надумал стать! Подражать — это еще не значит быть Ибрагимом-заде. Чтобы им стать, надо с нами, как русские скажут, пять пудов соли слопать. (Ударяет кулаком по спинке сиденья.) Все, уеду! Пусть Зубаиров что хочет, то и делает. В Туркмению, в свою бригаду! Ибрагим-заде отпустил меня пробурить только три скважины. Пробурил четыре, ладно. Нет, в Язтургае работать не стану, баста! (Постепенно успокаивается. Смотрит в окно.) А природа здесь — вещь! Куда Туркмении до, нее! А девушки! Ах, что за глаза у этой Каримы! И душа мягкая. Когда уезжали, только на меня и смотрела. Обещала писать, но напишет ли? Вот бы жениться на ней! Привезти такую да показать Ибрагиму-заде — смотрите, дескать, мастер, что я вывез из Татарии! Нефти много не нашел, золото нашел…

Фархутдин(достает блокнот и в длинный список дописывает еще одно имя: «Гульниса». С удовольствием переписывает список). Фатима, Айна, Маша… Гульниса — двадцатая, юбилейная. И двадцатая осталась позади. Кажется, и эта немного всплакнула. Но что поделаешь — жизнь! Раз такая судьба у тебя, куда денешься? Знала же, с кем гуляла. У разведчиков как? Обнял, поцеловал и забыл, ветром унесло. И все же Гульниса красивее всех ромашкинских девчат. А фигура! Камышинка речная!.. Как-никак выросла на Ике. Помучила она меня… И ведь даже такая поверила, глупышка… Надо же думать головой, разве с нашей профессией можно создавать семью? (Насупившись, смотрит на Зубаирова.) Вот он женатый, и по красоте Райса, пожалуй, не уступает Гульнисе. Ну и что? Он в разведке мотается, а она с ребенком в Бугульме. Чем так жить — лучше по-моему.

Кубрак(задумчиво смотрит на серую, пыльную, бегущую назад обочину дороги). Три года не был на Украине… Дороги там разве такие? Шлях мимо села весь мощеный, а вдоль него тополя, тополя стоят как свечки. Сады уже отцвели. Груши, сливы… А тут даже груша не растет. У нас и запахи другие. Борщ в хате варят — от криницы слышно. Нальет мать, а он, как пламя… Вот в Татарии нашли нефть, а почему на Украине нет ее? Все есть, а нефти нет. Плохо искали? Найдут — я сразу же туда…

Ускенбаев(считает на пальцах). В прошлый месяц послал домой две с половиной тысячи. Теперь послал две тысячи семьсот. Две с половиной и две семьсот… Это будет пять двести. Если за досрочное завершение этой скважины дадут тысячу премии — это будет шесть двести. Если их прибавить к посланным раньше, это составит тридцать шесть тысяч. Да, да, тридцать шесть. Калым почти полный. Райхана будет моей! Еще четыре тысячи это пустяки — набурим за два месяца! Райхана с нетерпением ждет, когда я верхом на аргамаке появлюсь в Кара-Тубе…