Твердая порода

— Не тронь, дурило! — предостерегает Зубаиров, хотя хорошо знал, что здесь против Кадермата не попрешь. — Что я, сроду в палатках не жил?

— Эту дождем промочит и свалит.

— Говори!

— Не веришь?

Кадермат решительно раскинул руки и повалился на слабо натянутую парусину. Палатка рухнула.

— Фу ты, крысиные усы! Я бы перетянул, но зачем валить? Труд же был затрачен! Скажешь дурню, что он дурак, так он дурее становится!

Досадуя на себя и Кадермата, Зубаиров отошел в тень березы и сел на траву. Труда жалко, хотя Кадермат прав, конечно. Вот он падает на другие палатки — это было его неоспоримое право. Все палатки устояли, только зубаировская рухнула. Досадно — авторитет в бригаде и от такой мелочи зависит.

Зубаиров шагнул к палатке. Нет, не следует торопиться, надо поставить не хуже других. На этот раз он все сделает так, что не только Кадермат, но и сам шайтан не повалит. К тому же сюда приедут в гости его Райса и дочурка Ляля. В своем письме жена пишет: «Как только поселитесь на новом месте, я беру отпуск, и мы едем к тебе». Конечно, какие удобства в палатке, но пока лето, дни теплые, на голову не каплет — можно месяцок пожить вместе. А потом возьмет отпуск и поедет к ним в Бугульму — дай сюда еще месяц совместной жизни. Как-никак два месяца в году вместе — это уже не совсем врозь…

Опять появился Кадермат. Хотя Зубаиров и был уверен в прочности палатки, все же струхнул: «Сломает ведь, крысиные усы, это как пить дать».

— Ты уж, Кадермат Имамутдинович, не слишком старайся! — почти заискивающе проговорил он. И так я от всех отстал, а мастер все нее…

— Тем более! — Кадермат обошел палатку вокруг, придирчиво и любовно потрогал тяги, постучал ногтем по тугому полотну.

— Вот это — палатка! На века. И вправду — мастер!

— Знаешь, — радостно и доверительно заговорил Зубаиров. — Ведь жена с дочерью скоро приедут…

Кадермат помрачнел, повернулся и пошел к лесу, тяжело ступая. Есть счастье у кого-то. Жена, дети. К Кадермату никогда никто не приедет…

Сейчас-то Зубаиров понимал, что с Кадерматом происходит, а раньше связывал его мрачную замкнутость с обстановкой на буровой, где вечно было что-нибудь не так. Имамутдинов — опытный кадровик да еще с довоенным техникумовским дипломом — мог сравнивать, он этих скважин пробурил на Кавказе, слава богу.

Фазыл вспоминал, как в первые дни их совместной работы Кадермат жег глазами молодого мастера — и тот терялся, не зная, за что браться, даже руки у него иногда дрожали. Вначале думалось, что Кадермат завидует его молодости и высшему образованию, но нет же! Он оказался добрым советчиком Зубаирова, бурильщиком со стахановской хваткой и не раз при авариях вытаскивал всю бригаду из беды. Мастер Стал во всем доверять ему и на время своего отсутствия оставлял буровую на Кадермата. Просто не хотелось верить, что этот бурильщик-люкс, этот настоящий нефтяник чем-то запятнал себя — в прошлом…

Зубаиров прокопал вокруг палатки канавку для стока дождевой воды и еще раз гордо обошел вокруг, радуясь, словно построил большой дом. Попробовать? Спиной свалился на тугую, натянутую, как барабан, палатку и остался так лежать, смотря в небо… «А Райсе это место должно понравиться, — думал он, наблюдая за облаком, похожим на верблюжонка. — И вправду тут хорошо — красиво, просторно — и скорей бы к работе! Райса позавидовала однажды: тебя, мол, обходят все болезни, потому что вы там живете как на курорте. Тоже мне врач!» Верблюжонок на небе постепенно превращался в старого и грязного двугорбого верблюда, потом на глазах стал сжиматься и уже больше смахивал на черного лохматого медведя.

— Мастер, не видишь разве, дождь идет!

Зубаиров очнулся. Буровики торопливо таскали в палатки мешки, чемоданы и постели.

С запада, где глухо рокотало, надвигались черные тучи, они уже низко нависли над лесом, и вот по листьям берез ударили первые крупные капли дождя. Словно желая напугать новоселов, гроза обрушилась на поляну шумом, громом, холодными брызгами, синими отсветами молний. В палатках было тесно, потому что вещи пока были свалены как попало и ждали разумного размещения. Люди сидели в сумеречной духоте, курили, переглядывались и улыбались, сдержанно радуясь тому, что успели поселиться, и палаточный городок хорошо, привычно, как на старом месте, спланирован, и этот внезапный дождь не страшен.

Порядок поселения свято блюл Кадермат. Первая большая палатка слева, ближе к реке, принадлежит мастеру, это закон. Тут штаб буровой. Эта же палатка служит и гостиной, и конторой, и клубом. Кроме койки и тумбочки Зубаирова в нее ставят старый письменный стол, скрипучий шкаф с треснувшим стеклом, несколько табуреток кустарного производства. Общественная радиола, которой была в прошлом году премирована бригада, дополняла обстановку этого полуказенного помещения.

На случай, если прибывшие в бригаду люди оставались ночевать, сюда ставилась еще одна кровать. Ну, конечно, когда приезжали жена и дочурка Зубаирова, весь распорядок жизни и обстановка в палатке мастера кардинально менялись. Семья, ничего не попишешь.