Твердая порода

— Сейчас я его позову, — обрадовался Кадермат и выскочил из палатки. Однако Валентин шел сюда уже сам, окруженный буровиками, — видать, все они что-то решили сообща.

— Вот что, Валентин, — сказал Зубаиров. — В Тышляре объявились какие-то геологи. Съезди-ка туда. Мажет, Валя там…

— Съездить? — Валентин бессмысленна огляделся и тут же полез в кабину стоявшей рядом с палаткой машины. — Там она, там, я чую!

— Наверно, все же нужно получше одеться? — остановила его Райса.

Тин-Тиныч побежал в свою палатку и мигом появился в морской форме — в бескозырке с ленточками, в брюках клеш.

Фархутдин с подхалимским видом открыл перед Валентином дверцу кабины, поклонился, потом грубо затолкал его в машину.

— Смотри, без Вали лучше не показывайся на глаза, не то загрызу я тебя своими зубами.

— К шести утра быть здесь! — предупредил Зубаиров.

Войдя в палатку, Райса вздохнула:

— Хорошо, если б разыскал…

— Мечта! — Фазыл сел к столу, достал из сумки бумаги. — Однако пусть собьет охотку…

Зубаиров не верил в то, что отыщется Валя, но после отъезда Тин-Тиныча ему стало как-то полегче. Может, он чувствовал, что такого рода поступок, бессмысленный с точки зрения житейской логики и даже несколько вредный для производства, прибавляет ему уважения среди рабочих, хотя он твердо знал, что для них главное — условия жизни и труда полегче да заработки побольше.

Он-то знал своих буровиков! И не раз мечтал постепенно заменить всех их хорошими, основательными людьми, такими, о каких пишут в газетах. Мечтал вывести бригаду в передовые, в знаменитые. Однако ничего не получалось. Сам виноват. Комбайнера Мутгарая взял, который плюет на буровую. С Сапарбаем очевидную глупость совершил, жену послушал, командир производства! Сейчас сам посадил и отправил к девушке Тин-Тиныча. Хорошо, если не найдет. А как найдет да не вернется? Вахта ведь развалится. Так вот, можно ли быть добреньким в ущерб делу? Слабость, больше ничего! Хуже и производству, и себе, и самим же этим людям, потому что им прежде всего нужна ровная работа и добрая зарплата.

А что сказал бы Ибрагим-заде, узнай он о разброде на буровой и такой слабости Фазыла? «Ты не мастер, — сказал бы он. — Мастер должен быть выше горы, тверже скалы и просторнее моря!» Хорошо, гора и скала — ясно, а что такое «просторнее моря»?

— Опять ты невеселый, Фазыл, — прервала его мысли Райса. — Ну что, что тебя гложет?

— Да так…

— Нет, Фазыл. Ты раньше был не такой. Становишься черствым человеком… Знаешь, только не подражай никому…

— Советчица! — усмехнулся Зубаиров, почувствовав, однако, в словах жены правду.

— Вспомни студенческие годы! Первый наш вечер, нашу общагу! Морозные ночи! Ты тогда был подлинным Фазылом. И сейчас иногда промелькнет тот Фазыл — когда шутишь, смеешься или по-товарищески говоришь с рабочими…

Зубаиров опять усмехнулся. «Тогда был Фазылом, а теперь не Фазыл». А она какая была, такая и осталась — за всем наблюдает и все замечает, хотя тогда и не прикидывалась умной, и не читала морали…

Да, как-то даже не верится, что он, Фазыл, был когда-то веселым, доверчивым, видящим одно хорошее в жизни. За это и полюбила его тогда Райса. Она так и сказала: «Да, люблю. За то, что ты такой есть». Нет, теперь Фазыл сколько ни старайся, таким стать уже не может, прошло его время…

— В молодости ты был живым, общительным парнем, — будто подслушав мысли Фазыла, снова заговорила Райса. — Став мастером, ты почему-то изменился!.. Словно подменил кто-то тебя.

Райса поставила на стол еду, села рядом с мужем, но к ложке не притронулась.

— А ты? — спросил Фазыл, видя, что жена не ест.

— Кухарка наедается запахом пищи, — сказала Райса.

Она с самого начала была против того, чтобы отделяться от бригадного котла. Люди сидят за общим столом, а они, будто чего-то тая, едят украдкой. Фазыл зазнаваться качал, вот что. Он считает, что обедать вместе с рабочими — значит терять свой авторитет. Хорошо, что буровики понимают это по-другому. Райса, краснея, им объяснила так: «У Фазыла болит желудок, требуется диета».

Видимо, это не по душе и самому Фазылу. Он нехотя помешивает ложкой суп в тарелке и ест через силу. Райса тревожно смотрит на мужа, не знает, можно ли сейчас затеять с ним важный разговор. Еще утром хотела сказать, но не осмелилась.

Райса была в Язтургае, узнавала насчет работы. И так уж получилось, что пообещала завтра же утром приступить к делу. Как сообщить об этом Фазылу? Что он скажет? Будет ругать или смеяться? Но, если подумать, правильно ли в таком молодом возрасте сидеть дома, имея высшее образование? Да, Райса дала согласие занять единственную в деревне медицинскую должность фельдшера-акушерки. Что ни говори, а это выход — работать и жить рядом с мужем. Знал бы Фазыл, как тяжело ей вдалеке от него!