Твердая порода

— Ладно, скажу. У меня уже нет девушки, — вздохнул Сапарбай. — Кончилась для меня Райхана. Еще в поезде чуяло мое сердце — так болело и щемило. Нет, даже до этого, уже здесь мне стало казаться, что со мной сотворили какое-то нехорошее, злое дело…

Лежавший в постели Назип поднялся и присел на койку Сапарбая.

— Дальше, дальше…

— Сами видели — я, как дурак, посылал в кишлак столько денег. Иногда не оставлял и на еду. Все смеялись, дразнили, называли меня «копилкой». Терпел, все терпел… Ну, зачем я говорю вам об этом? Все равно вы ничего не поймете!

— Раз начал, досказывай…

Сапарбай глубоко вздохнул и продолжал дальше.

— А зачем я посылал деньги — никому из вас и в голову не приходило. Я их посылал на калым!

— А что такое калым? — спросил Назип.

— Говорю же — не знаете! У вас, нугаев, нет такого обряда. В Карал-Тубе была моя нареченная девушка. Звали ее Райхана. Вот на нее и собирал я деньги. Посылал их Суенбаю-ака, который остался мне вместо отца. А злодей Суенбай получал эти деньги и тратил! Ух, я бы этого гада!.. — Сапарбай схватился за голову, закричал: — Хотя бы раз съездил к Жаксыбаю, увидел Райхану! Йок! Даже не отдавал он ей мои письма! А сам всегда писал: «Райхана скучает, ждет тебя с нетерпением. Только денег на калым не хватает!» А я, дурак, все больше и больше денег посылаю!

— Да, здорово тебя, братец, надули!

— А невесту-то видел? — поинтересовался Фархутдин.

— Поехал я в Карал-Тубу, — по глухому голосу Сапарбая парни поняли, как ему тяжело. — Прямо в юрту вошел. Тихо. Пусто. Только в одном углу сидит грустный старик Жаксыбай… У меня будто сердце оборвалось. «Где Райхана?» — «У-у, Райхана уехала!» — говорит. «Куда уехала?» — «У-у, далеко уехала. Покинула нас. Зять увез ее в Алма-Ату!» — говорит. Вот так. Райхана ждала-ждала меня, потом, не дождавшись вести, год тому назад вышла за офицера, приехавшего в отпуск… Год назад еще…

— Вот тебе и калым! — воскликнул Назип.

В палатке стало тихо. Желая облегчить горе парня, Фархутдин стал неловко шутить:

— Глупый ты, Сапарбай! Сказал бы мне, нашел бы тебе даром отличную жену. Пол-литра — вот и все затраты…

— Перестань! Райхана же была моей нареченной…

— Мало ли на свете всяких договоренностей! Ах, бедняга! Я, бывало, за один вечер клялся нескольким девушкам. Если на всех жениться!..

Назип перебил его:

— Не все же такие, как ты! Однако, Сапарбай, не горюй. И правда, найдем тебе юную татарочку с глазками, как у газели.

— А я чем говорю?! — воскликнул Фархутдин и, соскочив с кровати, мигом присел к Сапарбаю. — Не вешай носа, брат Сапарбай, найдем даже с узкими глазами, если тебе такие нравятся! Между прочим, а чем не устраивает тебя Карима из Ика? Она же за тебя душу отдаст! Надо немедленно написать ей письмо! О-о, брат Сапарбай, если возьмешь Кариму, она сама даст тебе калым — девка бережливая, и всякое дело у нее в руках горит. Впрочем, зачем калым? Ты обратил внимание на то, что она кругом мягкая, как перина. Слушай меня, что я тебе скажу: Карима — она сама калым!

Сапарбай отвернулся, ему не хотелось ни разговаривать, ни слышать о женщинах.

— А где Тин-Тиныч? — Сапарбай только сейчас заметил отсутствие Валентина, которого уважал и любил.

— И он, друг, как ты, гонится за ветром. Поехал искать свою девушку. Говорит, где-то есть сокровище по имени Валя, — проговорил Фархутдин с издевкой. — За Тин-Тиныча работал Кадермат, а за тебя мы с Назипом отдувались. Так вахта и распалась…

— Ты, Фархутдин, зря говоришь, что Тин-Тиныч гонится за ветром. Ты не смейся! У него любовь от чистого сердца, от всей души. И я верю, что найдет он свою Валю. А далеко ли уехал Тин-Тиныч?

— Далеко.

Назип сладко захрапел. И у Фархутдина глаза уже слипались, но Сапарбай все задавал и задавал вопросы, будто не бывал здесь целый год. «Сергей здоров?.. Как Миргазиян?.. Еланский все еще бегает с гирями?.. Как настроение мастера?..»

И вдруг Сапарбай рывком вскочил:

— А Райсахан ничего обо мне не говорила?

Фархутдин понимал Сапарбая, который, конечно, беспокоился за деньги, занятые у Райсы. Думает, наверно, что все обо всем узнали, и опасается, что буровики будут над ним теперь издеваться.

— Нет, не говорила… Давай спать, что ли?

Фархутдин уже заснул, но Сапарбай разбудил его еще раз:

— Сколько метров прошли?

Этот вопрос почему-то отогнал сон Фархутдина. Это еще что за новость? Умереть можно — Сапарбай вдруг начал интересоваться метрами! Раньше он и рта не раскрывал об этом. Если буровая работала, интересовался: «На сколько рублей пробурили?» Если по какой-то причине простаивали, спрашивал: «Это сколько рублей будет?» Других вопросов Фархутдин не помнит.

— Теперь тебя только мастером назначить, Сапарбай! — сказал он и укрылся с головой.

«Утром рассчитаюсь с Райсахан и поблагодарю ее, — думал Сапарбай. — А что ей сказать о Райхане? Ой, Райсахан, не получилось же, не удалось! Не смог я привезти свою Райхану, не смог показать тебе, какая она красивая, хорошая! Нет, не Суенбай, а во всем виноват я! Я сам темный, овечья голова!..»

16