Твердая рука. Гамбусино

— Послушайте, Кидд! Вы ведь знаете, со мной шутки плохи. Не так ли? Так вот я повторяю вам: убирайтесь и как можно скорей! Советую вам… ради вашего же блага.

— Но мне надо еще найти подходящий предлог для такого бегства. Что подумают обо мне индейские вожди, удостоившие меня приглашением на этот совет, что подумают, наконец, обо мне мои друзья охотники, если накануне открытия военных действий я покину их без уважительной причины?

— А мне какое дело! Я требую, чтобы вы немедленно убрались отсюда прочь, а не то…

— А не то?

— …я на глазах у всех всажу вам пулю в лоб как предателю и шпиону.

Бандит невольно содрогнулся. Его лицо посинело, несколько секунд он не спускал своих злых змеиных глаз с охотника, который смерил его брезгливым взглядом.

— Твердая Рука, — прошептал наконец Кидд на ухо охотнику, — сегодня вы сильнее меня, всякое сопротивление с моей стороны было бы безумием; я уступаю вам. Но я отплачу вам, запомните это!

Твердая Рука презрительно пожал плечами.

— Мстите, если сумеете. А пока подите прочь, или я приведу в исполнение свою угрозу!

С этими словами Твердая Рука отошел от бандита. А тот, сдержав готовое сорваться вслед охотнику проклятье, молча вышел из зала.

Когда десять минут спустя Кидд мчался во весь опор по направлению к лагерю рудокопов, в голове его роились замыслы один коварнее другого.

XVIII. Совет сашемов ( продолжение )

Индейские вожди, конечно, догадывались о том, что произошло между охотником и американским бандитом; тем не менее никто из них даже виду не подал, что заметил внезапный отъезд Кидда.

Один только канадский траппер Свистун подошел к охотнику, пожал ему руку и, раскатисто смеясь, сказал:

— Браво, товарищ! Вы не промахнулись — попали, можно сказать, на лету в эту дичь! От души поздравляю: вы избавили нас от смердящего гада. Черт его знает, кто он — ни рыба ни мясо! Меня, во всяком случае, никак не устраивала физиономия этого плута.

— Она бы устраивала вас еще меньше, мой милый Свистун, если бы вы узнали его поближе.

— А у меня нет желания знакомиться ближе с этим мошенником. Прерия кишмя кишит такого сорта птицами. Вожди между тем вновь заняли свои места, и прерванный на время совет был снова возобновлен.

Индейцы, которых любят изображать дикарями, могли бы преподать уроки учтивости и обходительности парламентариям нашей старой Европы: они никогда не прерывают оратора нелепыми, а чаще всего неуместными репликами, до которых так охочи многие наши депутаты.

Вожди здесь выступают по очереди. Ораторов слушают в благоговейном молчании, они имеют полную возможность высказаться, не опасаясь наткнуться на оскорбительные колкости. Когда прекращаются прения, председатель — а эту обязанность выполняет обычно старейший вождь или вождь, занимающий благодаря своей храбрости или мудрости самое высокое положение в племени — делает краткое заключение о ходе обсуждения и спрашивает мнение остальных вождей, а те высказываются молчаливым покачиванием головы. Меньшинство всегда безоговорочно подчиняется большинству.

Прежде чем продолжать наш рассказ, мы в нескольких словах посвятим читателя в причины, вызвавшие недовольство индейцев и побудившие их восстать против мексиканских властей.

После провозглашения независимости Мексики правительства этой страны, повторяя ошибки первых завоевателей Мексики, начали притеснять индейцев. На них стали смотреть как на рабов, которых можно безнаказанно обирать; власти обложили непомерно высокими пошлинами предметы первой необходимости, которые отпускались индейцам через особых агентов. Вся жизнь индейцев была подчинена особым, ограничительным, поистине драконовским законам[66]. Расовая ненависть мексиканских властей доходила до того, что за индейцами отрицали право на человеческий разум, к ним обращались с оскорбительным наименованием gentle sin razon — «люди без разума». Последствия такой системы угнетения не заставили себя долго ждать.

Сначала индейцы отвечали на притеснения правительства тем, что молча уходили искать в пустынях и лесах свободу, в которой им отказывали здесь. Но обидам не было конца, индейцев и там продолжали преследовать, как диких зверей; доведенные наконец до отчаяния, они решились мстить и платить злом за зло.

Тогда возобновились периодические набеги индейцев, своей ожесточенностью напоминавшие те вторжения щитоносцев, которые с таким трудом и ценою большой крови были пресечены некогда испанцами. Погромы и разграбления мексиканских городов практиковались в таких широких масштабах, что команчи и апачи, подтрунивая над мексиканцами, иронически прозвали время года, излюбленное ими для своих регулярных набегов, «мексиканской луной».