Твёрдость по Бринеллю

— Ну пошли… — Саша подошел с полным ведром и, оценив Дашин "улов", все так же бодро отправился в обратный путь одному ему известными тропинками. Дарья плелась сзади, спотыкаясь и стараясь не упустить его из виду: страхи ночные не уходили, не отпускали ее, и даже когда они вышли уже на берег моря, где было ясно и светло, Дарья все еще неприязненно оглядывалась на лес и болото — казалось, они втягивают ее туда, назад, не хотят отпустить… Был третий час ночи, в этих краях — уже утра, вставало солнце. Подвесив на "рога" мотоцикла два ведерка с ягодами, Саша поджидал Дарью, все еще бродившую по морскому песку и приходившую в себя от пасмурной ночи.

Домой они вернулись в пятом часу утра. Саша, попрощавшись, развернул своего "коня" обратно, а Дарья, съев отрешенно блюдечко ягод как приз за работу, оставила ведерко на растерзание ребятам и завалилась спать.

— Ну как Саша? — с любопытством смотрели на нее утром подводники (а Юрка стал дерзким и отчужденным, хоть глаза и выдавали его).

"Не нахальный", — думала про себя Дарья, расписывая красочно и дорогу, и отбитый в тряске копчик, и ночное бдение на болоте.

— А как мамашка? На помеле над тобой не летала? — язвил Юрка.

— Кажись, не летала, — отшучивалась, вздрагивая от мрачных болотных воспоминаний, Даша.

— Ну-ну, прилетит еще, — обнадеживали ее.

***

График погружений был исчерпан, и экспедиция аквалангистов близилась к концу. Через пару дней за ними придет шаланда, и Дарье снова придется куда-то трогаться. А у нее работы все еще непочатый край. Опять искать место и быть пилигримом? Остаться бы тут… Ну, до следующей оказии. Тогда работа будет завершена и можно будет возвращаться.

— Так ты к своему лешему обратись. Мужик серьезный, не обидит, — сочувствовали ей аквалангисты.

"Да, — думала Дарья, — серьезный. А мамашка? Ведь я с ней так и не поболтала".

С Сашей ей говорить не пришлось: сам подошел.

— Хочешь остаться — пожалуйста, будешь жить у матери — она все равно к сестре в гости уезжает, чего тебе одной в такой избе куковать… А я сюда переселюсь.

Даша не раздумывая согласилась.

Перед отъездом аквалангисты решили "макнуть" Дарью — не зря же она с ними в "экспедиции" две недели пробыла. Правда, инструктор, коренастый, широколицый Федя (аквалангисты шутливо-уважительно называли его "Федер"), бубнил что-то про отсутствие навыков и тренировки, но потом махнул рукой, решив, что за две недели она "насмотрелась", надышалась аквалангистской атмосферой, и что грех не "макнуть", не показать ей подводных красот — целого мира, скрытого от глаз простого смертного. И вот ее, наряженную в тугой губчатый гидрокостюм, на карбасе вывезли подальше от берега и там, цепляя на нее акваланг, маску и свинцовый тяжеленный пояс, снабдили последними инструкциями. Страховал ее сам Федер, а на дно в паре с ней шел один из бывалых аквалангистов — бородатый Толик по прозвищу Карлсон.

По сигналу шлепнувшись за борт, Дарья поболталась немного на поверхности моря, чувствуя, как ледяная вода пробирается под костюм и вытесняет из него лишний воздух, притерпелась к холоду и, погрузившись под воду, медленно, перебирая руками якорный канат, полезла вниз, каждый раз испуганно и неумело продувая уши, как только их закладывало. Толик следовал по этому же канату впереди Дарьи и часто подолгу замирал на месте — у него с продувкой что-то не получалось. Дарья терпеливо ждала его, чтобы не сесть ему на шею.

Воздух бурно вырывался из клапанов и уносился вверх. Вода, сверху казавшаяся темно-синей, изнутри оказалась изумительно прозрачной и зелено-голубой — ее пронизывало солнце. Такой красоты Дарья никогда не видела. Она висела как бы посреди неописуемого хрустального купола. Наконец показалось дно. На глубомере Дарья отметила: двадцать метров. Дарья увидела белеющие внизу, голубоватые от глубины губки, усыпавшие своими ветвистыми рогами камни, меж камней — колонии морских ежей с елочно-зелеными иголками и, забыв о напарнике и глубине, ринулась от надежного каната к неземному пейзажу, полетела, как громоздкая, но невесомая здесь птица, над дном, слегка пошевеливая ластами и задыхаясь от невиданной прелести и гармонии… Толик, отцепившись от каната, плыл рядом и заглядывал в ее искаженное маской лицо, а у нее глаза были шире маски, она указывала пальцем в пространство и булькала счастливым смехом, выпуская вверх мириады пузырей. Боже, она могла ведь этого и не увидеть!

Вдруг Толик указал ей рукой: "Смотри!"