Твёрдость по Бринеллю

"Ну почему она так безразлична к дочке, почему? Ведь это же ее ребенок! Вот сейчас его зароют — и все, его уже больше не будет! Никогда!" — вновь и вновь ужасалась Ирина. Она даже попыталась взглянуть на все Лидиными глазами и встать на ее место, как уже пробовала дома: не будет тяжело больного ребенка, почти инвалида, но кладбище, тихое зеленое кладбище с его могилкой останется. Оно-то никуда теперь не денется. Чего ж волноваться? Но… Ира вернулась мыслями к тому, о чем думала, стоя в последние минуты у гробика: ведь дочку уже не подхватишь на руки, не шлепнешь по попке — ее уже не будет! Или… все же будет? Вот здесь — и навсегда? Может, здесь уже вечность, здесь уже нечего терять, и это успокаивает?.. Нет, нет… Она совсем запуталась в своих мыслях.

Постояв у холмика, люди тихо двинулись к выходу с кладбища, растянувшись длинной цепочкой по узкой тропинке.

— Хорошие таблетки дала ей тетя Галя, — громко говорила кому-то сестра Лиды, идя следом за Ирой.

"Так вот оно что, ее таблетками напичкали, — с облегчением подумала Ирина. — А я-то… Но нет, нет… — она вспомнила, как отстраненно Лида вела себя на кладбище. — Может, дело не в таблетках все же, а в чем-то другом?" Она невольно оглянулась назад, где у могилы оставались только Анютины родители.

***

По русскому обычаю, после кладбища все собрались помянуть рабу Божью Анну. Говорили тихо и умиротворенно, жалея Анюту и ее малолетних сестричку и братика, не понимавших еще утраты. Ира одна сидела в смятении: что-то ей не давало покоя. Ей захотелось удостовериться, проверить себя и Лиду, захотелось разувериться в своих аномальных и случайных, как она хотела надеяться, сомнениях. И все же — нет, не зря этот вопрос возник у нее сразу, как только она узнала о смерти Анечки…

После поминок она подошла к Лиде, чтобы еще раз ободрить ее, высказать ей слова сочувствия. Лида сердечно поблагодарила в ответ и успокоила Иру, сказав, что уже как-то пообвыклась, ведь столько времени прошло с тех пор, как им сообщили о смерти, да и таблеток ей дали хороших сегодня… И тут Ирина не удержалась — решилась все же, брякнула:

— А облегчения ты никакого не почувствовала?

Лида не сразу поняла:

— Анюта, что ли? Так мы не знаем, она же во сне умерла…

Ира замотала головой: хочешь не хочешь, а пришлось объясняться:

— Нет… не почувствовала ли ты облегчения, не появилось ли у тебя чувства облегчения, когда ты узнала о смерти Анюты? — Ирина уже не рада была разговору, но все же решила идти до конца.

Лида, поняв наконец ее, как будто не удивилась вопросу.

— Как-то не думала об этом. Да у меня ведь их еще двое, — кивнула она на детей, копошившихся в песочнице. — Мне с ними возни еще хватит, их еще надо поднимать.

— Да-да, конечно, — поспешно промямлила Ирина.

Проронив еще несколько полузатертых ободряющих фраз, она распрощалась с Лидой и быстро пошла от дома, стараясь убежать от раскаленного этого места как от места позора. "Ну и дура же я, — ругала она себя, быстро шагая по мостовой. — И чего это на меня нашло? Это ж надо — такие вопросы матери задавать, и в какой момент! — корила она себя за бестактность. — Ну повернулось у меня в голове от такого известия — так не обязательно, чтобы повернулось сразу у всех!"

И все же, в глубине души, она знала, что не зря задала этот бестактный вопрос, терзавший ее. И то, что Лида его не поняла, лишь подтверждало ее собственную аномальность. Или ее слабость? Ну захотелось ей спросить, удостовериться, что не одна она может так мыслить, — вот и спросила. И момент был самым подходящим. И никого она не удивила. А был ли искренним ответ на ее вопрос — не ей судить: Иному Судие.

1987

Отдых по-дикому

Людмила с трудом выдернула свой неподъемный чемодан из багажника автобуса и плюхнула его на ракушечный асфальт у стены автостанции. Туда же метнула не менее неподъемную сумку и посадила на нее заспанную и вялую Танюшку.

Вот они и в Евпатории. Разумеется, это еще только начало пути — предстоит ведь найти жилье и отбыть здесь как-то месяц. Но она уже успела надергаться с этой дорогой…

1. На юг не хочется