Твёрдость по Бринеллю

Долго они шли вслепую, лыжами в темноте нащупывая раскатанную до льда дорогу. Но скоро "кривая" совсем свернула к сиявшим вдали огням поселка, стоящего на том же берегу, с которого только что спустились лыжники. "Да, влипли", — сплюнула в сердцах Наташа. Оказывается, они прошли вдоль берега уже километров пять, а нужно было перебираться на другую сторону реки, идти в противоположном направлении! Но поскольку она единственная мало-мальски "знала" местность, остальные, слабо переругиваясь, продолжали послушно идти за ней.

На их счастье вдали, на том берегу, слабо обозначились огоньки неведомой деревни, и наши горе-путешественники свернули с хорошо укатанной, обманувшей их дороги на целину и понеслись, никуда уже больше не сворачивая, прямо на огни. Сема шел впереди — топтал дорогу, а девушки поспевали за ним, то скользя по насту речных рукавов, то продираясь сквозь ивовые заросли по глубокому, рыхлому снегу. Скоро деревня приблизилась, но лыжникам пришлось подойти к ней поближе — это заняло еще полчаса, — чтобы Наталья смогла понять, что это совсем не та деревня… Зато теперь она точно знала, где они находятся и в какую сторону надо идти. Они слишком отвернули вправо, и их пройденный путь будет похож на крюк, километров эдак в пятнадцать, но что поделаешь… До знакомой деревни оставалось еще четыре километра.

Повернув, путешественники пошли вдоль высокого берега реки в ту сторону, куда показывала Наташа. Успокоившись, что теперь-то они точно доберутся до места, сама она плелась последней, пропустив вперед Сему, наконец-то рванувшего в полную силу в указанном направлении, и Нину, которая, как оказалось, ходила на лыжах гораздо лучше Наташи. Сейчас, устало ползя за нею следом, Наташа с поисков дороги могла переключиться на недавние переживания, на подругу и ее тайну, которую она так долго скрывала, и Наташа дала волюшку неприязни и злости, внезапно охватившим ее после признания Нины. "Вот ведь черт, — думала она, глядя на пятки Нининых ботинок, мерно мелькавшие впереди, — и не угнаться за ней, а ведь у нее и лыж-то своих до недавних пор не было, да и с виду она такая неспортивная…" — Наташу злила вдруг открывшаяся Нинина двужильность — "идет себе да идет, хоть бы что!" — в то время как сама она уже начинала выбиваться из сил, а ведь она во всем считала себя лучше, сильнее Нины, она в выносливости старалась подражать мужчинам, но не всегда это у нее получалось, а тут — без всяких усилий… "И фигура-то у Нинки… — фигура у Нины была, действительно, не ах: при небольшом росте — сильно развитая нижняя часть туловища, крепкие, но маленькие ножки. — И чего он в ней нашел, ведь надо же…" — пыталась найти Наташа изъяны в Нининой фигуре. Да что фигура — сама ни о чем не подозревавшая Нина сейчас вызывала у Натальи просто отвращение: "Зад велик, плечи узки, какая-то нелепая детская курточка, шапка-ушанка, как у Филиппка… Смех да и только… Ну что он в ней увидел?.. Любовница, тоже мне, молодая…" Наташа брезгливо сморщилась. Она не могла понять, за что же ей такая несправедливость… Сейчас она злилась на Нину, на себя и на весь белый свет. "Черт меня дернул с этой поездкой, теперь смотри на них целых два дня, варись теперь в собственном горе… Убить ее мало, подружку такую!" Но делать было нечего — они уже завершали свой немалый крюк по протокам, подходя к цели своего путешествия: на берегу реки давно уже виднелись новые огоньки.

Повернув на них, Наталья вздохнула с облегчением: над берегом, на фоне темного неба, она различила еще более темный силуэт церкви с высоким шатром. "Пришли! Почти… — обнадежила она своих спутников. — Отсюда еще километра четыре осталось".

Они выбрались на берег, и тут уже усталая Наталья повела их потихоньку в обход деревни, к новой реке, по которой можно было добраться до конечной цели. Только сейчас лыжники, взмокшие от бега, почувствовали, какой стоит мороз, но прибавить шагу у Натальи уже не хватало сил. Когда они проходили мимо совхозного скотного двора, из открытой двери освещенной изнутри конюшни вышли конюхи — посмотреть на странную вереницу: нечасто в зимнюю пору в деревне бывают ночные гости. И вдруг кто-то из них тихонько вскрикнул: "Наташа!" Наташа остановилась и, вглядевшись попристальней, узнала: это были ее знакомые ребята, с которыми она каталась на конях по здешним полям не одно лето; они ее знали как отчаянную девчонку и лихую наездницу.

Дальнейшее решилось быстро. Деревенские конюшие обрадовались Наташе, которая вновь подтвердила репутацию отчаянной девчонки: "В такую пору, в такой час!" — а также и ее друзьям. Тут же была запряжена лошадь, и наши путешественники, загрузившись вместе с лыжами в розвальни, с ветерком проделали остаток пути. Наташа, болтая с возницей о всяких пустяках и чувствуя близость родной деревни, повеселела.