Она хвалила его, забыв, что о нем говорила два дня назад. Впрочем, старшая действительно была не злопамятна. Сейчас она, как фея-волшебница, отдавала распоряжения, и все мгновенно исполнялось. Просто нам передалось ее торжественное настроение, и потом на костре еще никогда никто не показывал кино.
И вот сгустившуюся синеву неба кто-то словно начал протыкать карандашом, и в просветы выглянули сразу десятки звезд. Когда я уселся на место, уже читали список почетных кочегаров. В числе первых был назван Захар. Он обеспечил сбор и доставку хвороста. За что попал в кочегары я, не знаю. Когда Жора-баянист торжественно заиграл «Отцы о свободе и счастье мечтали…», мы подожгли костер. Пламя взлетело до самых вершин, а может, и выше. Я «шуровал» вовсю и слышал, как от огня потрескивают мои волосы, но было не до этого. «Давай, давай!» — кричал Захар и как сумасшедший бросался в пламя.
Но вот в гудение и ропот пламени ворвался низкий голос динамика. Музыка сразу залила поляну, и луч из аппарата, распоров синеву, поджег экран. Это было здорово! В сотый раз мы смотрели «Мальчиша», но сегодня это было в тысячу раз интересней. Мальчиш-Кибальчиш собирал свое войско против врагов, красные конники, подняв алые знамена, вихрем неслись на буржуинов, и мы, сидящие у костра, тоже, были участниками этих сражений. Никто даже не подумал о том, что это детский фильм.
Как только погас экран, раздались дружные аплодисменты, а когда они стихли, все услышали спокойный голос Демьяна Захаровича:
— Молодец, Нина!
А Нина Васильевна уже дирижировала общелагерным хором.
«Здравствуй, милая картошка-тошка-тошка…» гремело в лесу, и пламя снова взлетало к вершинам сосен. Как-то сам собой начался концерт.
Сперва выступали младшие отряды. Ребята читали стихи и танцевали. Когда их номера закончились, Нин-Вас велела три младших отряда вести в лагерь. И вот после этого образовалась пауза, какое-то непонятное ожидание. Девчонки зашушукали, заспорили, а Нин-Вас удивленно смотрела на наш отряд. Потом повернулась к Валерию, но тот почему-то пожал плечами и кивнул головой на Жору-баяниста. Нин-Вас махнула рукой и так посмотрела на Демьяна Захаровича, будто сказала: «Ну вот, я же знала, чем это кончится!» По рядам тоже прошел тревожный шумок. Но в эту минуту поднялся Жора-баянист и сказал:
— Первый отряд, приготовиться! Исполняем новую песню — «Про Васю», — и он заиграл быструю веселую мелодию. Зинка стала перед нашими девчонками и подняла руку, как дирижер.
— А теперь вместе, дружно! — скомандовал Жора и начал сначала.
Глядя в листки с напечатанным текстом, мы грянули:
Нин-Вас пела припев вместе с нами, улыбаясь, грозила пальцем Валерию: дескать, «и это от меня скрыл». Ребята второго и третьего отрядов подсели к тем, у кого был текст, и второй куплет уже гремел на весь лес.
Теперь уже Демьян Захарович тоже пел припев и при этом многозначительно смотрел на старшую вожатую. А она подбежала к девочкам и, заглянув в листок, запела третий куплет с нами.
Все пели припев и смеялись, а потом Зинка орала не своим голосом:
— Качать Соколова! Это он новые слова приписал!
Но меня, к счастью, не стали качать, потому что всем захотелось снова спеть песню. Второй раз исполняли ее дружно и слаженно и долго сами себе аплодировали. Зинка по собственной инициативе вышла на середину и начала объявлять номера, как заправский конферансье:
— Выступает знаменитый исполнитель кавказской лезгинки Александр Кикнадзе!