Твердые орешки

Добежав до наших ребят, я увидел, что Мая гоняется за Женькой Быковым. А тот отбежит в сторону и, сделав руку кренделем, изображает парочку, идущую об руку. Кривляется, выгибается и приговаривает:

— Ах, милый Митенька! Ах, милая Маечка! Ах, ах!..

Ротозеи стоят и хохочут, а у Маи прямо слезы на глазах. У меня внутри взорвалась бомба. Я забыл обо всем, подбежал к Женьке и за все сразу дал ему по шее.

Ребята еще сильней зашумели. А Женька заныл:

— Ну чего ты? Чего ты? Здоровый, а лезешь…

Вдруг сверху, с крыши, раздался Венькин голос:

— Ты ему, Митяй, еще раз дай, за меня!

Венька взмахнул рукой, чтобы показать, как это нужно сделать, и выпустил раму. Захар один не удержал панно, и вся эта география как загремит на землю — ба-ах!

Ребята отбежали и затихли. Вдруг рядом со мной раздался смех. Я обернулся и вижу: хохочет секретарь, показывает на свалившееся панно и хохочет.

— Ой, Нина-чудачка! Ой, не могу!..

Она, конечно, поняла, что все это срочное оформление делалось специально для нее.

Тут появился дядя Кузьменко с толстой веревкой в руках и с серьезным видом спросил:

— Кого вязать?

— Его, его вяжите! Чтоб не дрался! — захныкал Женька.

— Соколов, как ты мог это? Соколов?! — ужаснулась Нина Васильевна.

А Лебедева подошла к Женьке и спросила:

— За что он тебя?

— Ни за что! — нахально ответил Женька.

Тут я не выдержал, показал на Маю и сказал:

— Он ее обидел!.. И меня обидел…

Ребята закричали: «Правильно! Правильно!» — и начали рассказывать о Женькиных проделках.

Секретарь внимательно смотрела то на Маю, то на меня, а Нина Васильевна все время вопрошала:

— Не понимаю, как мог Соколов такое сделать! Не понимаю! Катя, — обратилась она к секретарю, — пойми, ведь это наш лучший председатель! Он не имел права драться!

Екатерина Ильинична покачала головой и тихо сказала:

— Кто знает… Это ведь не простая обида! Правда, Соколов?

— Правда! — ответил я. — А вообще я никогда не дерусь.

Только один я заметил, как Мая при этом чуточку улыбнулась.

Валерий, который молча стоял в стороне, подошел и сказал:

— Нина Васильевна, не волнуйтесь, мы сейчас все уладим.

А Екатерина Ильинична взяла у одной пионерки мяч и так высоко подбила вверх, что все задрали головы. Она засмеялась, а ребята зашумели и побежали ловить мяч.

— Давайте пойдем в лес! — предложила она. — В самом деле, чего здесь сидеть?

— Пойдемте! Пойдемте! — закричали все. Но разрешили пойти, только нашему и второму отрядам. Ребята толпой окружили Жору-баяниста, и все с музыкой двинулись к воротам.

В лесу было весело, как никогда. Екатерина Ильинична бегала взапуски босиком, играла с нами в мяч, пела песни и очень жалела, что далеко река и нельзя искупаться.

Нина Васильевна не уступала ей ни в чем: бегала, хохотала и кричала громче всех.

— Павка, догоняй! Зина, догоняй!..

Наконец Екатерина Ильинична выбилась из сил.

— Ой, ребята, не могу! Ой, сил моих нет!.. Отвыкла… Уф-ф! — Она опустилась на траву, легла на спину, подложила руку под голову и сказала: — И до чего ж тут у вас хорошо! Могла бы — не уехала…

Мы уселись плотным кругом и замолчали. Но ей не лежалось. Она села, закинула назад волосы и начала быстро говорить:

— Послушайте, ребята! Я вам вот что скажу: меньше топчитесь на лагерных аллеях, сидите в палатках. Почаще ходите в походы, купайтесь, загорайте! Долой рубахи! Долой ботинки и тапочки! Больше работы мускулам! Если ты здоров — не жалей рук и ног, так чтоб к ночи замертво на койку… Хорошо сходить на денек-другой в соседний колхоз, на полевой стан, потрудиться. От этого и сил и здоровья прибудет. А вам, — она посмотрела на ребят нашего отряда, — вам уже скоро пора в путь-дорогу, в большую трудовую жизнь!.. Нечего в «ручеек» играть!

— А мы и трудимся! — подхватила Нина Васильевна. — У нас есть часы трудового воспитания, — и как-то неуверенно добавила: — Верстаки…

— Что? Верстаки? В лагере?! — удивилась Екатерина Ильинична.

И тут Нину Васильевну выручил Венька. Он вскочил и торжественно заявил:

— Мы сделали действующую модель трехступенчатой ракеты! Хотите, сегодня же запустим? — И гордым взглядом обвел всех.

Сашка Кикнадзе тоже не удержался:

— И школа верховой езды есть!

— И теневой театр! — хором закричали девчонки.

У Екатерины Ильиничны загорелись глаза.

— Нина, что же ты мне всего этого не говорила?

— Не все, не все же сразу, — смущенно ответила Нина Васильевна. И тут же начала нас хвалить: — У меня, знаешь, какие ребята! Только держись! Никому спуску не дают! — и обратилась к нам: — Споем Екатерине Ильиничне частушки?

Нас просить не пришлось. Пели оба отряда. И припев не забыли:

Нин-Вас, Нин-Вас,
Улыбнитесь вы хоть раз!

Екатерина Ильинична смеялась всю дорогу до самого лагеря.

Ракета летит в космос