Твердые реки, мраморный ветер

– Изнасилования, – вздохнула Берта. – Сильнее всего возбуждает, когда представляю, что меня хватает человек пять парней и насилуют как им захочется, связанную. Но в реальной жизни, когда я пытаюсь что-то такое сделать, я начинаю стесняться, и вместо того, чтобы отдаться, я напрягаюсь и мне хочется сразу прекратить. Я несколько раз пробовала и каждый раз прекращала, так что перестала пытаться.

Флоринда задумалась на минуту.

– Ну, тут я почти ничего посоветовать не могу. Получается, что твоя неловкость сильнее тебя, сильнее твоего желания добиваться ОСов.

– Я могу сделать что угодно самое развратное, то есть именно преодолеть парализующее действие неловкости я могу, но не могу преодолеть ее саму, поэтому какие бы развратные действия я ни делала, попросту не возникает возбуждения. И тут я чувствую себя бессильной – если нет возбуждения, что тут сделаешь?

– Это проявление ЧСВ, – ответила Флоринда. – Ты такая важная персона, что не можешь позволить себе на людях вести себя как блядь, как шлюха. Именно ЧСВ, а не неловкость, необходимо поставить под удар.

– ЧСВ…, – как-то потерянно пробормотала Берта.

– Тебя это расстраивает что-ли?

– Наверное де, потому что неловкость мне кажется сравнительно простым препятствием, а вот ЧСВ…

– … точно то же самое. Чем больше твое чувство собственной важности, тем легче его уязвить, это же очевидно, а если его легко уязвить, то его легко наблюдать, а значит – легко прилагать к нему усилия устранения. Хорошо, короче – вот тебе несколько задач. Во-первых, когда кто-либо из вашей группы захочет пИсать, иди с ним в туалет, засовывай свою голову в унитаз и пусть он или она писают тебе на голову. Можно еще ходить в ванную и пусть они писают на твое тело, в рот.

– В рот? – Глаза Берты округлились.

– У тебя плохо со слухом? – Голос Флоринды стал жестким. – Мое дело – давать тебе советы, а твое дело – следовать им или послать меня на хуй.

Берта встряхнулась, как кошка.

– Нет, я согласна, я буду следовать твоим советам. А я что, должна… пить мочу?

– Нет, пить ее не надо. Пусть она вливается в твой рот и выливается оттуда.

– Я тоже хочу так попробовать, – после некоторого раздумья вставила Серена. – Я уверена, что и мое ЧСВ будет уязвлено таким образом.

– И я! – Магнус засмеялся. – Мне даже сейчас, стоит только представить, что мне на голову или в рот писают, становится страшно, а чего в этом страшного? Только одно – уязвление важности. – Так что я тоже участвую.

– И я, и я тоже. – Джейн и Арчи присоединились к уничтожителям ЧСВ, впрочем Джейн сделала это не без некоторого колебания, которого, казалось, Арчи не испытывала вовсе.

– И еще, – продолжила Флоринда, обращаясь к Берте. – Несколько раз в день будешь приходить в спортзал или в любую лабораторию, вставать там в самом видном месте, спускать шорты и трусики, вставать на коленки попой кверху, засовывать себе в попу карандаш или что хочешь и громко и отчетливо будешь говорить: "хочу, чтобы меня кто-нибудь выебал в жопу!" Говоришь так три раза, одеваешься и уходишь, глядя окружающим в глаза.

На Берту было жалко смотреть. Она покраснела, вздохнула, запрокинув голову, потом закрыла глаза, потом открыла их.

– Не хочешь, не делай, – снова повторила Флоринда.

– Буду. – Упрямо произнесла Берта. – Буду делать.

Флоринда внешне выглядела вполне мягким человеком. Невысокого роста, стройная и крепкая, с маленькими ступнями и передними лапами, она казалась эдакой кошечкой, которая в любой момент может начать ластиться. Наверное любому, кто ее видел, хотелось подойти и начать ее поглаживать, как кошку – по голове, по попке, по спинке. И когда она разговаривала, давала советы, спрашивала и отвечала, ее голос был спокойно дружелюбен. И при этом переход от мягкости к железобетонной резкости в интонации и взгляде занимал не больше секунды. Стоит только сказать какую-нибудь глупость, и ррраз, кошечки нет, а есть дикая кошка, у которой когти и зубы – как скальпель.

Джейн неоднократно видела, как Флоринда борется – будь то дзюдо или самбо, Флоринда оставалась самой собой – мягкие, плавные движения, словно раскачивающие внимания соперника, а потом – бросок или подсечка – такие стремительные, что никто не успевал среагировать. Если и был кто-то, кто мог противостоять ей на татами, то Джейн их не знала.

– И еще. – Флоринда обернулась к Джейн. – Ты же помнишь вот тот самый момент, когда осознание стало накатывать, и обычный сон превратился в ОС?

– Слабо. На три могу представить, а когда проснулась, помнила это состояние на десять, совершенно ясно.

– На три тоже годится. Сделай из этого фрагмент, почему такая беспомощность? – Удивленным голосом продолжала Флоринда. – Каждые десять секунд впрыгивай в воспоминание этого состояния. Пятнадцать минут – один фрагмент. Ведь именно этот момент ключевой – когда что-то такое происходит, когда в обычном сне начинает нарастать трезвость, ясность, вот и тренируй его. И уверенность. Тренируй уверенность в том, что сегодня будет ОС. Это ведь просто.