Твердые реки, мраморный ветер

А потом были новые опыты, овладение искусством пересечения линий, днем они изучали теорию и практиковались на полигонах, занимаясь попутно и другими своими интересами, а ночью совершенствовались в перемещениях к акранцам, вернее, совершенствовалась Берта, а Серена застряла. Как и тогда на полянке, она никак не могла сделать завершающего шага – "увидеть" мир акранцев, или, как говорили, "собрать" их мир, и Томас посоветовал ей, как он выразился, "уйти в монастырь" – уйти в пещеру на неделю или две и полностью отрезать себя от всех привычных восприятий этого мира, прежде всего зрительных и слуховых. По его мнению, это должно было ослабить ее фиксацию на привычных восприятиях бодрствования и обострить потребность в том, чтобы "собрать" ну хоть какой-то мир, просто из жажды впечатлений. И это сработало, хотя далось с большим, очень большим трудом. Переживать такую глобальную сенсорную депривацию было очень сложно – оказалось, что у Серены не так много содержания в ее жизни, которое было бы независимым от обычной жизнедеятельности. "Ты из тех, кто сдохнет со скуки, если застрянет в лифте", – говорил Томас, комментируя ее страдальческие вопли по голофону на пятый день изоляции. И вот – прорыв. Мир собран – первый ее мир за пределами человеческого, и теперь всё только начинается.

Глава 24

Отправляясь во Вьентьян, Андрей планировал время от времени преподавать математику на местных курсах, но в основном – пошататься по окружающим этот город местам – погулять по многочисленным пещерам, поучиться скалолазанию, покататься между островами на огромном искусственном озере, сходить в трекинг и потрахать местных проституточек. План был вполне реален, но не учитывал одного – случайного всплеска любопытства, которое одолело Андрея, когда в туристическом справочнике, описывающем жизнь во Вьентьяне, он наткнулся на короткую заметку: "есть одно кафе для геев и одно для лесбиянок". Сначала он задержал на ней взгляд лишь на несколько секунд, но затем снова вернулся к этой страничке, еще раз перечитал эту скупую строчку и задумался. Расплывчатые образы секса возникали и исчезали, но возбуждение стало резко нарастать, когда он подумал, что ведь прямо сейчас он может встать и поехать туда. Никогда раньше он не был в таких местах, где секс между парнями считался естественным, где тебя в любой момент могли начать снимать какие-нибудь парни, и хотя такой секс ему был не в новинку и приятен, все равно – чтобы решиться и поехать в гей-кафе, потребовалось преодолеть стеснение. Стыдно было даже говорить таксисту – куда именно ему надо ехать, и он проговорил его название скомканно, невнятно. Таксист – мужик лет сорока пяти, переспросил – хочет ли Андрей именно в гей-кафе, и заулыбался, когда Андрей кивнул. По дороге он несколько раз задавал какие-то обычные незначащие вопросы – откуда, насколько и так далее, и потом спросил – был ли уже Андрей в этом кафе.

– Нет, – покачал головой Андрей, снова испытав всплеск неловкости, но тут же заметив, что это возбуждает – говорить со взрослым мужиком на такую тему, и он решил продолжить разговор. – Я вообще еще ни разу в жизни не был в гей-кафе, вот хочу посмотреть – как это – быть среди парней, которые любят заниматься сексом с парнями.

– А.., – понимающе кивнул таксист, – понимаю, понимаю.

При этом он как бы успокаивающе похлопал Андрей по голой ляжке и задержал свою руку на пару секунд, прежде чем убрать ее. То, что таксист хочет урвать кусочек секса и явно полапал его за ляжку, а не просто похлопал, было возбуждающе, и это было тем более странным, что сам по себе этот мужик совершенно не был сексуально привлекательным – возбуждало само то, что в нем было сексуальное желание, и у Андрея возникла фантазия, от которой он покраснел и испытал ступор на десять, но все же преодолел себя и смог выговорить.

– Мне нравится, когда меня трогают.

– Правда? – Делано удивился таксист, и тут же схватил своей рукой ляжку Андрея и стал с силой ее мять, время от времени отрывая взгляд от дороги и впиваясь им в ляжки и коленки.

– Мне кажется, так ехать опасно, – снова преодолевая парализующий стыд произнес Андрей. – Может, нам лучше где-нибудь остановиться?

Таксист тут же убрал руку и завертел головой по сторонам. Вечернее освещение на улицах Вьентьяна было очень слабым, и переулки отходящие от дороги, были почти погружены в темноту. Они свернули, и спустя минуту медленно въехали в какой-то заброшенный дворик. Остановив машину, таксист кивнул в сторону заднего сидения, и они переместились туда. Он набросился на Андрея так лихорадочно, с таким нахрапом, словно это был первый или последний секс в его жизни. В этом совсем не было чувственности, но было столько дикого, животного, что Андрея очень возбуждало отдаваться этому натиску.