Твердые реки, мраморный ветер

Спустя двадцать или тридцать таких повторов, Андрей даже приблизительно не мог оценить их количество, возбуждение немного спало, он подольше постучал пальцами по подлокотнику и покачал ими немного из стороны в сторону. Пока женщина и обладатель невероятного хуя неторопливо и аккуратно освобождали его из "плена", Уонг сидел напротив и посмеивался. Странное чувство физической внутренней пустоты было сейчас внутри него – и ведь он всю жизнь провел с этой пустотой, но только сейчас получил контрастный опыт заполненности ее интенсивными ощущениями. Наверное, что-то подобное испытывал бы такой воображаемый человек, который никогда в жизни не ел и не знал ни голода, ни аппетита, но, поев очень вкусной пищи, теперь научился испытывать удовольствие не только от еды, но и от голода.

Вспомнив "Жюльетту" де Сада, Андрей передернулся – как странно, что эту книгу считают сборищем "извращений", понимая под извращениями необычные способы удовлетворения сексуальных желаний. Какие там на хуй сексуальные желания?? В каждой сцене секса – пытки и убийства, причем тут секс? Де Сад механически соединил описания совершенно диких, психопатических пыток и формальное описание секса, лишенного минимальной чувственности, в котором главная цель – как можно больше раз кончить, и все решили, что эта книга – про сексуальные извращения. Такие книги способны только пробуждать ненависть к сексу…

Освободившись, Андрей нащупал рычаг у подлокотника и привел кресло в вертикальное положение. Он удержал подле себя женщину, которая собиралась встать, и она осталась сидеть у него между ног. Взяв ее за голову обеими руками, он посмотрел ей прямо в глаза. Она не отводила взгляда и спокойно смотрела в ответ. Он обнял ее за плечи, затем дернул за веревочку, стягивающую сверху ее платье. Ей точно было не меньше пятидесяти, но кожа и на лице, и на теле была упругой и чем-то напоминала по ощущениям шкурку дельфина – плотная, гладкая, с перекатывающимися под ней мышцами. Широкая и упругая грудь с крупными сосками. Круглые и крепкие коленки, выглядывающие из-под короткого платья.

Андрей мягко толкнул ее, и она легла на спину. Он взял ее нижнюю лапу – кожа на ней была нежная и гладкая. Он провел языком по подошве, потом еще раз, сильнее.

– Этой женщине пятьдесят лет? – Спросил он.

– Пятьдесят пять.

– Невероятно. Как так получается, что ее тело выглядит менее дряблым, чем у многих тридцатилетних женщин??

– Менее дряблым? – Удивился в свою очередь Уонг.

– Хотя… да, глупо, не "менее дряблым", а оно попросту вообще лишено каких-либо признаков дряблости.

– Это делает секс, – коротко пояснил Уонг. – Не тот грустный перепих по субботам с последующим сливом, а секс.

Андрей понимающе покивал головой. Он задрал платье – женщина была без трусиков. Ее писька оказалась совершенно черной и пухлой. Он лег между ее ног и стал целовать ее губки, едва прикасаясь губами. Никогда еще он не ласкался с такой взрослой женщиной, и даже сами мысли об этом были ему отвратительны, стоило только взглянуть на омерзительные тела тридцатилетних туристок, ткани которых словно уже начали процесс трупного распада, чтобы даже в мимолетных фантазиях обходить тему секса с еще более старшими, а тут… пятьдесят пять лет! Старуха! Андрей приподнялся и лег на нее, обхватив ладонью левой руки ее грудь, а правой направив член в письку. Слово "старуха" неприятно резануло, вспыхнуло отвращение и член упал. Она – старуха, ей пятьдесят пять, крутились в голове механические мысли. Она – охуительно возбуждающая женщина, свежая, сильная, страстная – это то, что он видел перед собой, чувствовал всем телом, вдыхал, чувствовал на вкус. Член снова встал и он засунул его в письку, и от неожиданности вздрогнул – ощущения были такие, словно его член попал в капкан – мягкий, горячий, но капкан. Он попробовал, просто ради эксперимента, вытащить член, и не смог этого сделать! Женщина при этом выглядела совершенно расслабленной.

– Дай ей поиграть с тобой, – посоветовал Уонг. – Доверься ей. Она знает, что ты не хочешь кончать, и она все сделает правильно.