Твердые реки, мраморный ветер

– Великолепно! А теперь представь себе, дитя ты мое благородное, пацифист доморощенный, представь, что прямо сейчас, вот в этот самый данный момент, в одном маленьком поселке в Тамбовской области твоей родной страны, некий пьяный мужик насилует в попу пятилетнюю дочь своей сожительницы. Он затащил ее в пристройку рядом с домом, я не знаю, как у вас это называется, избил, раздел, запихнул свой член ей в попу, попутно разорвав ей там всё, и трахает ее, не обращая внимания ни на кровь, ни на ее крики. Впрочем нет, ее крики его беспокоят, поэтому он зажал своей рукой ее рот. Ее лицо превратилось в сплошной синяк, так как девочка сопротивлялась и кусалась, и пришлось врезать ей по лицу несколько раз, чтобы она заткнулась. Сейчас он уже кончил, и ему страшно – что будет, когда вернется его подруга? Он сползает с девочки и смотрит на нее – из попы течет кровь, лицо тоже в крови, разбитые губы, кажется выбито несколько зубов, глаза затекли от синяков. Не получится сказать, что она упала с лестницы… И тогда он протягивает руку к ее горлу и душит. А предсмертной судороге девочка ударила его ногой, злоба снова охватила его и он уже не душит, а просто ломает ее горло, сука такая, проститутка, шлюха поганая, ударила его!

Андрей задумчиво смотрел на девушку, уже понимая, куда она клонит.

– Ну и что, солнышко, скажи мне – если ты находишься рядом и видишь все это, ты убьешь его или нет?

– Нет.

– Из пацифизма?

– Из соображений безопасности. Я охуячу его чем-нибудь по голове, свяжу и вызову милицию, и не буду рисковать тем что меня посадят за самосуд, за убийство.

– Согласна, это оптимальный вариант, – кивнула она. – А теперь представь, что ты присутствуешь на том месте не в своем физическом теле, а как-нибудь иначе – ну например наблюдаешь всю эту картину через дистанционный передатчик, и не можешь связать его и вызвать милицию, но убить его можешь каким-то образом. Что тогда? Либо ты его убиваешь, либо он делает свое дело, закопает труп девочки, скажет ее матери, что она ушла погулять, и там уже бог знает, чем все закончится, может и ничем. Твой выбор – убьешь его или дашь уйти?

Андрей задумался. Ответить "убью" почему-то было сложно. С другой стороны, такой человек несомненно не должен жить и дальше убивать.

– В такой ситуации, в которой передо мной было бы только две возможности – убить его или отпустить без последствий, и если бы я был уверен, что мне не грозит судебное преследование, то я бы захотел его убить. Убил бы или нет – вопрос сложный. Я никогда никого не убивал и не уверен, что смогу это сделать, так как, во-первых, концепция о безусловной ценности человеческой жизни… и о том, что только суд… и даже суд у нас может дать лишь пожизненное, а убить и суд не может…, во-вторых, страх ответственности все равно был бы, в третьих – я читал о том, что даже во время войны новобранцам бывает очень сложно спустить курок и убить врага…

– И что?

– И вот не знаю. Не знаю.

– Во время войны, говоришь… а сейчас войны нет?

– То есть?

– Ну вот прямо сейчас взрослые не находятся в состоянии войны с детьми? Они не убивают их день за днем своей ненавистью, насилием, тотальным принуждением? Те истории с твоими учениками, что я тебе рассказала, это не война? А что это тогда? Если какая-нибудь бабушка, которая сидит с ребенком, пока родители на работе, минута за минутой, час за часом устраивает концлагерь этому ребенку, то это не война? На войне погибают. А дети, которые по десять лет находятся в концлагере своих бабашек и дедушек, мам и пап, не погибают что ли? Они что, вырастают и остаются живыми? Много ты видел живых?

– Нет.

– А я видела живых. Я видела много живых детей.

– ??

– Что удивленно смотришь?

– Где ты видела много живых детей?

– В мордопоселениях. Они и рождаются там и поступают иногда со стороны – из тех же самых школ-интернатов, в которых ты преподаешь. И они живые. Их родители не получили возможности их убить. А что с теми, кого родители убивают? Что с теми девочками в Сомали, которые родные мамы, папы, бабушки и дедушки вырезают еще в раннем детстве клиторы? Какая у них будет жизнь? Какая будет жизнь у девочек в Саудовской Аравии, которым зашили письки, чтобы они не посмели потерять девственность до замужества? Мама, которая сама ведет свою дочь на операцию, чтобы ей вырезали клитор и срезали подчистую половые губы и зашили так, чтобы она могла только пИсать, на такую маму у тебя тоже распространяется кодекс о святости человеческой жизни?

– Нет. На такую – нет.

– А таких мам и пап и бабушек и дедушек и теть и дядь – миллионы и миллионы. Это – армия, объявившая войну своим детям. Это армия, которая физически уничтожает и калечит детей. Ты хочешь чтобы такие люди жили?

– Ты предлагаешь их убить?

– А ты?

Андрей откинулся на спинку стула, положив лапы на стол перед собой.

– Ну и вопросы ты ставишь…

– Ты не хотел бы слышать мои вопросы? Ты предпочел бы спокойно потягивать пивко в баре? Ну ты скажи, я уйду.

– Нет, я не говорю, что не хотел бы слышать…

– Хватит юлить.