Твердыня грёз

Смех Ализ звучит на помосте сцены. Слёзы ещё не высохли в уголках глаз, а палец краснеет ушибом. Здоровяк из гончих клокочет индюком, кланяясь ей с извинениями, и возвращает кольцо, силой отобранное минутой ранее. Вокруг сцены – толпа детей. Репетиция остановлена представлением кудесника. Горан приближается к здоровяку, с гипнотизирующим взглядом повторяет: «А теперь визжи как поросенок. Разве ты забыл? Ты утром посвятил целую свинооду воеводе Вацлаву». Вспыхивают подначивающие шутки, хлопки в ладоши. Ализ забирает из рук обидчика Рыбье Око и надевает перстень на ушибленный палец. Здоровяк багровеет, но начинает издавать протяжное «уви-и-ви-и». Хохот вибрирует в воздухе. Позади Горана приятелями замерли Дирк и Бруно. И даже Хэварт, веселясь с унижения гончего, предупреждает дружески: «Господин Трость! Расколдуй актёришку…»

***

Горан вздрагивает, но звезды ночи вновь сливаются в сон…

Трибуны ревут. Над золоченым пьедесталом поднимается красно-чёрное знамя бастиона гончих. Скурат взбирается на почетное место победителя с мерцающим кубком в руках. Горан, стыдливо морщась, отводит взгляд.

Поражение. Очередное. Оно жалит осой под сердце, пока в ушах звенит рой угрызений. Бруно и Дирк, похлопав его по плечу, сокрушённо бредут к лавкам. Горан ошибся с маршрутом. Трофей разыскали гончие. Быть так близко и подвести ребят, оступившись на обманных следах, споткнувшись о самонадеянность. Теперь Хэварт и участники команды расходятся в стороны, осуждающе оглядываясь на Горана. А лицо Скурата сияет победой. Лидер. Всезнайка. У него никто не шепчется за спиной «обманщик», «оборванец». Горан переводит дыхание. Солнце скрывают ершистые тучи. Ветер дует с севера – земля пылью въедается в легкие. Его запястье обхватывают ласковым прикосновением – и Горан приосанивается, хотя сил больше не чувствует, словно сияющий кубок в руках Скурата выжег внутри самоуважение.

– Они прирождённые ищейки, – напоминает рассудительно Ализ.

Её русалочьи глаза смотрит на него без осуждения и жалости.

– Смириться? – Горан зол – голос груб и резок.

Ализ вскидывает бровь, безразлично наблюдая, как команду гончих забрасывают цветами поклонницы.

– Смирись, но не сдавайся, кудесник. Твой главный противник не гончие.

***

Крадуши. Это слово летает гарпией повсюду. Решающее испытание связано с наследниками Альфатум – выпускники бастионов взбудоражены. Тысячи жужжащих слухов. Впереди целый месяц жизни в глуши и одиночестве. Горан сидит на бревне, смиренно ожидая сопроводителя, но украдкой поглядывая на Ализ.

– Чем ты встревожена? – спрашивает, наблюдая на её бледном лице печаль. – Выпускные экзамены пройдены. У тебя недосягаемое отличие – лучшая на курсе.

Ни проблеска радости.

– Это верный путь в чернолесье.

Горан тоже мрачнеет. Их руки лежат близко – он решается сжать пальцы подруги, холодные, будто мрамор башенных стен.

– Я попаду в Замок Воителей – и вызволю тебя из ведьминых чащ!

Ализ мотает отрицательно головой:

– Исключено, Горан. Ворожеи приговорены к заточению.

– В убежище грёз всё возможно, Ализ. Верь мне. Любая мечта исполнима.

2

Тело начинает трясти невидимая сила. Горан цепляется за тающий образ ворожеи, но утренняя мгла сковывает тело сыростью. Над ним хмурится лицо Клюва, руки крадуша встряхивают его за плечи.

– Эй! Ты в сознании? – спрашивает охотник.

Горан неуверенно кивает. Верните его в прошлое, дайте немного забытья.

– Мы тебя минут пять будим.

За спиной Клюва стоит обеспокоенная Исмин, справа от неё – Эфа.

– Просто сон, – заслоняет он ладонью глаза. – Такой яркий сон.

– Смотри не ослепни. – Клюв подаёт ему руку, и Горан, принимая помощь, поднимается.

Тело ломит от усталости. Будто не спал. Но воспоминания имеют сладкий привкус – все, что связаны с Ализ.

Рядом возникает Злата. Её взгляд задумчиво беспокоен, словно она сама не понимает, отчего настолько подавлена. Предчувствия. Они всегда одолевают перед судьбоносным событием.

Горан бредёт к пруду умыться, не переживая более об ужасах окружающих чащоб, о нечистотах воды. Влага холодит лицо, проясняет мысли. Мир вокруг вновь разламывается на нескладные куски: рядом не хватает назойливого лепета, вопросов и неугомонных хождений от праздного любопытства. Не хватает Тами. Его больше нет.

В пяти шагах на кварцевой плите сидит Скурат. В утреннем свете внешность гончего проступает отчётливее: повзрослевший с последней встречи, с отросшими до ушей, прежде – неизменно короткими, волосами. Болезнь не отступила за ночь. Сила и решимость теплятся лишь во взгляде подростка, но мертвенность кожи и тусклость радужки сомнений не оставляют – яд выдерживает схватку.

– Ты сможешь идти? – спрашивает кудесник извечного соперника и с удивлением понимает, что не чувствует злорадства, о котором мечтал в поражениях. Сам не заметив, он стал частью другого мира: многогранного, противоречивого, изумляющего запредельной концентрацией эмоцией и впечатлений, – глубоко отличного от противоборства бастионов. – В полдень мы должны увидеть замок ворожей.

Скурат приободряется:

– Ворожея откликнулась?

– Да. Ализ обещала помочь.