Тверской баскак. Том 4

Дружинник, видя, что к старшему лучше сейчас не лезть, резко бросает коня в сторону.

Пока тот мчится к своим, я оборачиваюсь к Прохору.

— Поди скажи Соболю, чтобы поделился с москвичами инструментом, а ежели не хватит, то пусть стелют рогожи и ими вместо носилок землю со рва вытаскивают.

Прохор ускакал в поисках Соболя, а я окидываю взглядом берег реки. Работа кипит. Люди потеют не за страх, а за совесть. Все знают, каждая минута на счету, и от того, сколько накопают, будет зависеть, устоят они на этом пятачке земли или полягут бесславно.

Позиция у нас неплохая, брод тянется по реке метров на сто, и подход к ней в этом месте открыт с обоих берегов. Выше и ниже по течению глубина на стрежне уже больше человеческого роста, да и западный берег обрывистый и заросший густым ивняком. Все это в купе со своенравным и быстрым потоком делает реку там непреодолимой преградой для не умеющих плавать всадников. Другого такого брода через Проню нет в округе верст на пятьдесят, да и искать его у ордынцев нет времени. Вопрос стоит так, либо они прорвутся здесь сегодня, максимум завтра до вечера, либо их возьмут в клещи полки Занозы и Хансена.

Думаю, ордынцы это хорошо понимают и будут драться отчаянно, но и мои парни тоже все прекрасно осознают, поэтому врываются в землю со скоростью самых ретивых кротов.

Наш берег в районе брода начинается узкой полоской песчаной косы. Следом за ней идет невысокий ступенчатый подъемчик, переходящий в обширный заливной луг. Прямо за этим подъемом, буквально в двадцати шагах от его края, сейчас и копают ров мои стрелки.

Времени в обрез, часа четыре не больше, а за этот срок надо еще насыпать вал, укрепить его частоколом или, как минимум, рогатками. Накидать две горки под баллисты, в общем, работы непочатый край.

Лошадей я приказал отвести к ближайшей роще. В этом бою конница мне не понадобится.

«Сегодня потребуется только стойкость и непробиваемое упорство!» — Подумав об этом, вновь поворачиваюсь к московскому тысяцкому.

— Слушай, Бажен Тимофеич, как закончим копать, выдели мне из своих человек тридцать. Тока тех, кто мечом лучше других владеет.

На вопросительный взгляд боярина поясняю.

— Твои кмети в кольчугах, да и к ближнему бою больше привычны. Ежели что, будем этим отрядом дыры затыкать.

Воевода настороженно прищурился.

— Думаешь, не удержимся⁈

Отвечаю ему жестко, пресекая любые сомнения.

— Удержимся, ежели драться будем с умом, а не очертя голову всем скопом лезть.

* * *

Солнце забралось в наивысшую точку и припекает изрядно. Раздетые по пояс бойцы, словно муравьи, без устали вытаскивают землю со рва. Защитный вал вдоль всей линии брода практически готов. Ров не глубокий, где-то по грудь, глубже выкопать не удалось, пошли грунтовые воды и народ увяз там в глиняной жиже. Вал тоже невысок, но усилен сверху частоколом, так что стрелкам есть за чем укрыться. Две горки под баллисты выводят орудия в уровень с верхушками кольев, и при необходимости можно хорошо накрыть и противоположный берег. Вал от реки в тридцати шагах, горки баллист еще на двадцать дальше. Из этой позиции можно накрывать тяжелыми зарядам наш берег и всю ширину реки, а легкими еще и противоположный шагов на сто-сто двадцать.

Оторвавшись от позиции, бросаю взгляд на другой берег. Сразу же упираюсь в двух всадников, несущихся к броду. Это скачут мои дозорные, и по тому, как они торопятся, можно не сомневаться, что сейчас на горизонте появится и противник.

Небо ясное и видимость практически идеальная, а пологий тянущийся вверх подъем открывает прекрасный вид на десяток верст вперед. Поэтому разведка еще не пересекла реку, а я уже вижу показавшуюся на горизонте передовую линию вражеских всадников.

— Шабаш! — Подняв руку, ору во всю мощь голосовых связок. — К бою!

Побросав лопаты, стрелки вылезают из рва и торопливо натягивают льняные стеганные тягиляи, усиленные железными наплечниками и пластинчатой броней на груди и животе. Этот достаточно простой доспех, который я выбрал поначалу из-за дешевизны и доступности, уже неоднократно доказал свою высокую эффективность.

Несколько слоев плотной льняной ткани, прокладка из войлока и еще несколько слоев ткани, затем все это прошивается суровой ниткой на множество квадратов, вот и все, получается эдакий ватник до колен. Выглядит неказисто, но бронебойная стрела, пробивающая кольчугу, напрочь застревает в этой многослойной «капусте», а наплечники и грудная защита вкупе держат и рубящий удар, и укол копья. Ко всему высокий воротник прикрывает шею от шальных отскоков, а кованная каска с гребнем и широким назатыльником призвана выдержать удар и посерьезней.

Натянув доспехи и шлемы, стрелки строятся в шеренги поротно, и я слышу командный крик Соболя.

— Первая рота — на рубеж! Арбалеты к бою! Вторая, третья, четвертая — на исходную!

Стрелки первой сотни, взбежав на вал, действуют как единая хорошо отлаженная машина. Носок в стремя, левая рука на прикладе, а правая уже вращает ручку взводного механизма. Оборот, второй, третий… Щелк! Щелкнул зацеп, и стрелок вскинул арбалет. Он готов к выстрелу.