Тверской баскак. Том 4

Закончив рассказ, поднимаю внимательный взгляд на Боракчин-хатун и вижу, что она уже мысленно поменяла имена и примерила притчу на себя.

Выпрямившись, она смерила меня жестким взглядом, а потом гаркнула на служанок.

— А ну пошли вон!

Те мгновенно прыснули к выходу, Иргиль тоже поднялась, а вот старуха задержалась у дверей, и Боракчин пришлось повторить свой рык.

— Вон, я сказала! — Ее глаза метнули «молнию» в распорядительницу двора, и та тут же скрылась за дверью.

Теперь, когда лишних ушей не осталось, ханша повернулась ко мне. Ее тонкие, чуть подкрашенные губы вытянулись в нервно сжатую линии.

— А если он не послушается⁈

Мы оба знаем, о ком она говорит, ведь по сути я только что посоветовал ей отправить Берке в западный поход под командование Бурундая.

Отвечаю, глядя ей прямо в глаза.

— Если прикажет вдова брата, навязанная улусу Джучи Каракорумом, то скорее всего не послушается, а если это сделает пусть и малолетний, но законный владетель земли, то вряд ли осмелится.

Боракчин на автомате кивнула, и я понимаю, что мои слова согласуются с ее собственными мыслями. Пока все, что я говорю, находит отклик в ее душе, но мне хорошо видно, что она еще не сделала свой выбор, и я решаю дожать.

— Сегодня западный поход нужен тебе, госпожа, так же, как когда-то был нужен Великому хану Угедею. В свое время он отправил вашего покойного мужа вместе со всей наступающей ему на пятки родней куда подальше, назвав этот завоеванием Запада. Одним ходом он убил сразу двух зайцев. Во-первых, убрал с политической сцены самых опасных своих конкурентов, а во-вторых, лишил их будущей славы и поддержки в войске, поставив их всех под контроль Субэдэя.

Вот теперь она охватила всю широту моего замысла, и злорадная усмешка испортила ее бледное красивое лицо.

Вижу, что она уже мысленно согласилась со мной, и все же ставлю финальную точку.

— Если мудрая госпожа поставит во главе западного похода Бурундая, то она может быть абсолютно уверена, что этот матерый волчара никому не позволит отнять у себя славу покорителя Запада. — Помолчав, добавляю в голос твердой убежденности. — Никому! Даже Берке!

* * *

В большой приемной зале ханского дворца собрана вся монгольская верхушка улуса Джучи. Старейшие главы всех ведущих родов и кланов вместе со всей ближайшей родней собрались, чтобы услышать слово своего хана.

В помещении жарко и душно, народу набилось не протолкнуться, и без ложной скромности скажу — это моя идея. До сего дня, пока был жив Батый, главы родов не собирались ни разу. Все свои решения он напрямую отсылал им с гонцами, я же посоветовал Боракчин сделать по-другому.

— Собери их всех в сентябре, с детьми, с женами и прочей родней. Угости не скупясь, а потом уж в общем зале в присутствии Улагчи, пусть беклярбек объявит его волю.

Помню, услышав это, ханша поморщилась.

— Неделю кормить такую прорву народа выйдет недешево! Не понимаю, зачем⁈

Я тогда глубокомысленно улыбнулся.

— У нас есть поговорка — скупой платит дважды! Потратившись, ты не выбросишь деньги на ветер, ты купишь расположение людей, а оно дорогого стоит. К тому же в общем зале под одобрительный шум толпы намного труднее отказаться или высказать свое неодобрение, а ведь Берке очень не понравится то, что он там услышит.

Боракчин послушалась совета, правда, как я и ожидал, пришлось занять ей денег, зная, что она никогда их не вернет. Об этом я не жалею, черт с ними, с деньгами, проект под названием Западный поход для меня куда важнее.

В общем, хоть и за мой счет, но дело завертелось, и к сентябрю со всей Великой степи в Сарай потянулись родовитые монголы. Неделю они пили, ели и ни в чем себе не отказывали, ведь за все платил ханский двор, а сегодня пришло время протрезветь и сделать то, ради чего их всех созвали на курултай — утвердить своим одобрением ханское решение о Великом походе к последнему морю.

Я с Куранбасой стою в самом углу зала, и в этой толкотне никто не обращает на меня внимание. Сегодня я просто зритель, все что можно было сделать уже сделано, и я здесь исключительно из любопытства. Все-таки историческое событие, которое отразится на судьбе многих стран и народов, и мне попросту интересно, как все пройдет. Ведь я не только свидетель, я, можно сказать, породил весь этот хаос, и толика тщеславия кружит мне голову. К тому же я хочу посмотреть на лицо Берке, когда он поймет, что его переиграли.

Вот толпа загомонила, и я вижу, как на невысокое возвышение в торце зала вышел юный хан Улагчи, регентша Боракчин-хатун, беклярбек двора Дарчи-Судан и Берке. Гул постепенно затих, и наступившую тишину прорезал гортанный голос беклярбека Дарчи.

— Сегодня Великий ван Золотой Орды и повелитель улуса Джучи — Улагчи — объявляет своим верным подданым о большом походе против западных народов и приказывает собрать тумены. Верховным полководцем и главой похода он назначает великого воителя Бурундая, а командовать туменами велит…

Тут Дарчи-Судан выдохнул и начал перечислять: