Тверской баскак. Том Четвертый (СИ)

— Царевич Аланай никогда не отдает взятого им в бою, а вы за наглость свою умоетесь кровью. Никому из вас пощады не будет, и все вы умрете в муках на этом берегу!

Калида все так же криво посмеивается, мол пугай, пугай, а на другой стороне реки царевич молча развернулся и, не сказав ни слова, поскакал обратно к своим. Второй парламентер тут же бросил коня вслед за хозяином.

Проводив их взглядом, поворачиваюсь к Калиде.

— Жаль, неразговорчивые ребята попались. — Мои губы растягивает ироничная усмешка. — Я-то думал потолкуем часок другой, поторгуемся!

Тот усмехается мне в ответ, и мы неспешным шагом движемся вдоль наших позиций. Я знаю, наша уверенная неторопливость это еще один крохотный кирпичик в тот фундамент, что укрепляет дух наших бойцов, а в грядущей битве любая мелочь будет иметь значение. В том, что ордынцы полезут на штурм, у меня нет сомнений. У них нет ни лишнего времени, ни иного пути обхода. Развернувшись, они сами поставили себя в такое положение, и царевич это понимает. Он погонит своих воинов на убой в надежде на численное превосходство. И шанс у него есть! Ведь даже если они взберутся на вал, потеряв половину своих бойцов, их все равно будет в два раза больше, чем нас.

Словно прочитав мои мысли, Калида говорит твердо и уверенно.

— Это не монголы, а царевич не чингизид! У этих духу на такие потери не хватит!

«Будем надеяться! — Не так уверенно мысленно отвечаю то ли себе, то ли своему другу. — Наши-то бойцы тоже не из железа сделаны!»

* * *

По тому, как пошла в атаку конная лава, вижу, что Аланай избрал любимую монгольскую тактику — навал волнами.

Первая разреженная линия несется во весь опор, стремясь как можно быстрее преодолеть обстреливаемое пространство.

«Это наихудший вариант, — бормочу про себя, — в таком разе и ракеты, и баллисты почти бесполезны, вся надежда на громобои и арбалетчиков».

Ракета все-таки пошла в воздух и жахнула где-то во второй линии противника, подняв там дымное облако. Баллисты отработали по переднему краю, едва всадники вошли в воду. Разлившееся по песку пламя притормозило часть конницы, но основная масса пошла дальше, не замедлив хода.

Едва первые всадники вошли в реку, как заработали громобои и арбалеты. Вот эта коса срезала уже хорошо. Первая линия, окрасив воды реки кровью, повалилась с коней, но на смену ей уже пошла вторая. Эту встретил еще один арбалетный залп, но уже без громобоев. Ни баллисты, ни мушкеты еще не успели перезарядиться, и этот удар стал уже не так смертоносен.

Атакующая волна не остановилась, а лишь чуть дрогнув, продолжила катиться. Вот уже первые всадники прорвались на наш берег, часть из них падает сраженная непрерывным потоком стрел, но враг все равно неудержимо идет вперед.

Одна линия арбалетчиков сменяет у частокола другую. Отстрелявшиеся сбегают вниз и перезаряжают оружие, чтобы в свою очередь вновь быть готовыми к стрельбе. Залпы следуют один за другим, но враг лезет как одержимый, не считаясь с потерями. Уже весь берег завален трупами, и ров наполовину, но в двух местах степнякам все ж удалось взобраться на вал, и там пошла отчаянная рукопашная.

Как я и предполагал, едва выйдя на наш берег, ордынцы попытались максимально растянуть фронт и обойти нас с флангов. Там у нас устроены завалы из кустов ивняка и пробиться через него непросто, поэтому по краям песчаного пляжа наметилось заметное скопление врага.

Приказываю расчетам баллист целить именно туда. Они уже перезарядились, и залп пятилитровыми ядрами вновь заливает песок гнем и дымом. Это ненадолго охлаждает порыв атаки, но подоспевшая на помощь третья линия вновь вселяет в степняков уверенность.

Рубилово идет уже по всей линии вала. Ордынцы цепляются изо всех сил, и я понимаю простейшую аксиому — чем больше их будет наверху, тем меньше стрелков сможет отстреляться, а значит еще меньше врагов скосят арбалетные болты на подходах.

«Врага надо отбросить от частокола во чтобы то ни стало, иначе нам не удержаться! — Решаю я однозначно. — Нужна решительная контратака!»

У меня в резерве четыре десятка москвичей в хорошей броне и шлемах. Строю их в две колонны на самых опасных участках. Это приличная ударная сила, но одной ее будет явно маловато, и я постарался это учесть. Вслед за каждым отрядом дружинников встает десяток стрелков с запасом ручных литровых ядер.

Бойцы уже заведены до предела и в нетерпении посматривают на меня, но я не тороплюсь и жду, пока перезарядятся баллисты и ракетчики.

Передовые волны степной конницы, добравшись до частокола, практически остановились, и в результате идущие следом ордынцы скопились плотной массой на обоих берегах, и этой неосторожностью следует непременно воспользоваться.

Командиры расчетов докладывают о готовности, и я командую.

— Пли!

Ракета пошла на противоположный берег, а два тяжелых заряда с баллист ударили по нашему. Одновременно с разрывами пошла контратака. Двумя бронированными колоннами московские дружинники взлетели на вал и буквально вытолкали прорвавшихся степняков обратно за частокол.