Тверской баскак. Том Пятый

— Сейчас нет, но еще недавно была — это Священная римская империя. Я предлагаю протянуть руку помощи ее последнему и единственному наследнику. Юному Конрадину из рода Гогенштауффенов. Ему сейчас всего пять лет, он живет под опекой своего дяди — герцога Баварии, и что самое для нас главное, его уже успели лишить всего: и титула, и наследства, и будущего. На сегодняшний день устранить эту кощунственную несправедливость может только воля Высокого неба или божественное вмешательство Великого хана!

— Вот это уже занятно! — Оживившись, вдруг блеснул щелками глаз Бурундай. — Продолжай, я слушаю…

Часть 1 Глава 4

Начало сентября 1257 года

С вершины холма мне хорошо видна вся долина, которой вскоре предстоит стать полем битвы. Узкая речонка О’рлица блестит голубой лентой среди желтых квадратов неубранных полей. Она рассекает долину с востока на запад до тех пор, пока не вливается в бегущую на север реку Эльба. У их слияния прикрытые с трех сторон водой возвышаются мощные башни замка Кениггрец, а за Эльбой на противоположном берегу раскинулся лагерь короля Богемии Пржемысла Отакара II.

Даже отсюда можно различить, что армия противника делится на три обособленные части. Отдельно стоят палатки чешской пехоты и шатры короля Отакара. Не смешиваясь с ними, расположились пришедшие им на помощь войска короля Венгрии Белы IV и саксонского герцога Альберта. Одного взгляда на этот лагерь достаточно, чтобы понять — союзники не собираются переходить реку, а рассчитывают остановить монгольскую армию, прикрываясь водной преградой.

Взглянув на Калиду, вижу, что тот тоже уже успел оценить планы противника, поэтому начинаю без предисловий.

— Замысел неплохой, но исполнить его Отакару вряд ли удастся.

Не захотев вступать в дискуссию, Калида равнодушно пожал плечами.

— А какой у него выбор⁈ Так хоть какой-то шанс есть.

Тут он прав, силы не равны. Даже после еще одного разделения монгольское войско все равно почти вдвое превосходит силы союзников. Понятно, что Бурундай дробит свою армию не из-за презрения к врагу и избытка самоуверенности. Нет, просто такие правила диктует военная логика этого времени. Войско кормит та земля, на которой оно стоит. Стотысячную армию ни одна нынешняя территория не потянет, отсюда и тактика веерного движения.

В идеале веер должен собираться также быстро, как и раскладываться, но имея такое тотальное численное превосходство и полностью владея инициативой, можно и поступиться идеалами. Поэтому после взятия Кракова Бурундай отправил тумен Балакана вместе с дружиной Александра Ярославича на север покорять Великопольское княжество, а сам повел главные силы на столицу королевства Богемии Прагу.

Эта промелькнувшая мысль напомнило мне о последнем разговоре с Бурундаем в ночь после штурма Краковского замка.

— По сути, сейчас, — всплыли в памяти мои собственные слова, — у нас на пути есть только один правитель, которому хватит духу вывести свою армию в поле — это король Богемии Пржемысл Отакар II. Он ныне на подъеме и по духу рыцарь с головы до ног. Думаю, он и не станет прятаться за стенами замка, а попытается разгромить нас в открытом бою. Поэтому следует идти именно на него и не просто победить его на поле боя, а устроить ему такую кровавую баню, что все остальные владетели в Европе вздрогнули бы от ужаса. Потом взять столицу Богемии Прагу и уже оттуда начать переговоры с герцогом Баварии Людвигом II о судьбе как его самого, так и его подопечного Конрадина Гогенштауффена.

В тот момент я видел, что мысль моя Бурундаю понятна, а сама идея вбить клин и разъединить противника ему по нутру, но старый монгол не был бы самим собой, если бы позволил уговорить себя так быстро.

— Как эти переговоры помогут нам в продвижении к последнему морю? — Проскрипел он, и я вновь продолжил его убеждать.

— Тут твоя выгода очевидна. Если вместе с бунчуком Великого хана над головами твоих воинов взовьется еще и штандарт Гогенштауфенов, то они в одночасье превратятся из завоевателей в борцов за справедливость. А ежели единственный наследник династии открыто склонит перед тобой голову, то тогда ты, Бурундай, в глазах местных людей станешь не предводителем ужасной орды, а заступником и гарантом попранного закона. Гогенштауффены род известный, и едва за плечами малолетнего Конрадина вырастет серьезная сила, как сторонников у него найдется немало. Эти люди если и не встанут под наши знамена, то сопротивляться точно не будут. Они откроют нам ворота замков и городов и встретят тебя, благороднейший Бурундай, как освободителя хлебом и солью.

На мои слова Бурундай недовольно поморщился.

— Не нравится мне возраст этого Конрадина. Мальчишка слишком юн! — Продолжил он неуступчиво упираться. — У него нет никакого авторитета. Не верится, что к нему примкнет много сторонников.

Я был готов к долгому разговору и не ждал быстрого успеха. На сомнения Бурундая я смог тогда выложить еще ряд весьма убедительных доводов.