Тверской баскак. Том Пятый

— Зачем столько слов, Фрязин⁈ Устаю я от них! Ведь все просто и понятно, нет у врага силы, значит у нас будет больше добычи и меньше потерь!

Он наградил меня уничижительным взглядом, и я, опять соглашающе покивав, поддакиваю ему.

— Все так, многоопытнейший Бурундай, все так, но посмотри на эту ситуацию с другой стороны и ответь себе на вопрос. Если враги настолько слабы и разобщены, что неминуемо будут разгромлены в первом же сражении, что тогда они постараются предпринять?

— Сдадутся на милость победителя! — Высокомерно отрезал Бурундай, и я вновь соглашаюсь.

— Может быть! Может быть, кто-то и сдастся, но большинство закроется в своих замках и укрепленных городах!

— И что⁈ — Узкие щели азиатских глаз уставились мне в лицо. — Ты выкуришь их оттуда своим огнем. Всех до единого!

Это та самая фраза, которую я ждал и к которой так долго подводил Бурундая.

— Конечно, выкурю! — Не отводя глаз, выдерживаю его сверлящий взгляд. — Есть, правда, одна проблема…! Этих замков только в одной Германии сотни. Уйдут годы лишь на то, чтобы обойти их все, не говоря уж про все остальное.

Время самый грозный враг для старика. Я вижу, как в черных монгольских зрачках впервые вспыхнуло сомнение, и, не давая ему возразить, дожимаю.

— Конечно, мы можем двигаться от замка к замку, от одного города к другому и сокрушать их один за другим. Рано или поздно враг сломается и начнет сдаваться, но тут возникает другой вопрос. А готово ли, Бурундай, твое войско к такой затяжной и многолетней войне? Не развалится ли оно раньше, чем дрогнет враг, не перессорятся ли между собой твои темники, не разбегутся ли по своим кочевьям воины⁈

Я прям чувствую, как в этот момент в памяти Бурундая всплыла картина сегодняшней ссоры, и вбиваю последний гвоздь.

— А Берке⁈ Он здесь лишь до тех пор, пока на ханских подушках сидит Улагчи. И если вдруг с царственным мальчиком, не дай бог, что-то случится, то Берке не просто умчится в Золотой Сарай, а еще и уведет с собой не меньше половины войска.

На лбу Бурундая прорезались глубокие морщины тяжелого раздумья, показывая мне, что ни одно мое слово не пропало зря и пришло время для главного вывода.

Начинаю, не отказав себе в победной улыбке.

— Вот и получается, что слабость нашего противника становится его силой. Ведь наилучшим вариантом для нас стал бы разгром врага в одной или нескольких решающих битвах, а его слабость и нежелание сражаться приведут нас к наихудшему варианту, о котором я уже говорил.

Бурундай все еще морщит лоб и сидит мрачнее тучи. Признавать мою правоту ему не хочется, но он не был бы великим полководцем, если бы хоть раз позволил эмоциям взять верх над разумом.

— Хорошо! — Проскрипел он, наконец. — Что ты предлагаешь? Только не говори мне, что ты пришел сюда лишь для того, чтобы испортить старику сон своим мрачными перспективами.

За что я уважаю Бурундая, так это за его умение превозмочь свои амбиции. У людей его ранга, возраста и популярности — это наиредчайшее качество. Чаще слава и возраст играют с людьми злую шутку. Они перестают слушать других, а любые возражения воспринимают как досадное недоразумение, которое надо побыстрей устранить. Бурундай тоже терпеть не может несогласие, но в отличие от других, в нужные моменты он может с собой справиться. В этот раз ему потребовалось вся его сила воли, но он таки заставил себя прислушаться к голосу разума.

Глаза Бурундая выжидательно уставились мне в лицо, и я начинаю говорить то, ради чего собственно все и затеял.

— Чтобы избежать наихудшего для нас варианта, необходимо изменить само отношение местной знати к вторжению. Пока германские, венгерские или польские бароны считают монгольское войско иноземным захватчиком, они будут отчаянно сопротивляться, но если нам удастся изменить сам статус войны, то и их отношение изменится.

В глазах старого монгола вспыхнуло раздражение.

— О чем ты! Я думал, ты хочешь предложить мне что-то дельное, а ты потчуешь меня каким-то бредом. Враг подчиняется воле Великого хана, только когда монгольский сапог наступает ему на шею!

Молча пережидаю вспышку недовольства и лишь потом продолжаю.

— Не торопись с выводами, уважаемый Бурундай, я предлагаю тебе только реально-исполнимые идеи. Мой план заключается в том, чтобы не гвоздить всех направо и налево, а возглавить тот процесс, что и так уже идет на этих землях.

— Да о чем ты говоришь черт возьми⁈ — Взвился окончательно Бурундай. — Хватит твоих иносказаний, Фрязин! Говори просто и ясно, или я выкину тебя из своей юрты собственными руками.

Вижу, надо поторопиться, а то клиент сейчас закипит. Сосредоточившись, начинаю излагать максимально коротко и четко.

— Сейчас в Европе и без нас идет постоянная война. Местные бароны лупят друг друга с яростью и упорством обреченных, и я лишь предлагаю воспользоваться этой ситуацией. Не становиться общим врагом для всех, а помочь одному из них одолеть всех прочих.

— Если на этих землях нет единой страны, нет единой власти, которую можно оспорить, то кому ты предлагаешь помогать⁈ — Бурундай впервые за время нашего разговора проявил интерес, и я охотно поясняю.