Тверской баскак. Том Пятый

— Была бы пуля, башку бы разорвало, как гнилую тыкву, — словно бы размышляя со мной в унисон, проворчал Калида, — а с картечи лишь синяком отделался. Удачливый пес!

Главарь, наконец, открыл глаза и попытался приподняться. Его лицо тут же исказилось от боли, но пересилив себя, он все же сел, сжимая контуженную голову обеими руками.

— Ты кто такой? — Спрашиваю его на том же диалекте баварского, на котором он недавно выставлял условия.

Несмотря на головную боль, пленник поднял на меня удивленные глаза, но на большее сил у него не хватило. Сморщившись от приступа боли, он вновь согнулся и лишь бессвязно замычал.

— Отвечай, песий сын! — Калида замахнулся для удара. — Али хочешь на дыбе повисеть⁈

Удерживаю руку своего друга, понимая, что еще один удар в голову выключит пленника надолго.

— Подожди! Наш приятель сейчас сам все нам расскажет. — Сказав, присаживаюсь на корточки рядом со стонущем главарем. — Ведь так?

Встречаю вскинутые на меня мутные глаза и повторяю вопрос.

— Кто ты такой⁈

В этот раз кривясь на каждое слово, пленник все-таки ответил.

— Альтман, барон фон Регенсдорф.

Я ожидал чего-то подобного, но все же позволяю себе долю злого сарказма.

— И как же это столь достойный дворянин докатился до разбоя на большой дороге⁈ Нехорошо!

В ответ лицо пленника исказилось гримасой спесивой злобы.

— Кто ты такой, чтобы обвинять меня⁈ — Он даже забыл про свою контузию. — Я вассал герцога Баварского, и лишь он вправе судить меня по делам моим.

— Ого, вижу нашему приятелю полегчало! — С усмешкой поднимаю взгляд на Калиду, но тот настроен не так миролюбиво, как я. Носок его сапога вновь с силой врезается баварскому барону под ребра.

— Ты на кого лаешь, пес смердящий⁈

Пленник со стоном завалился на землю, а я бросаю удивленный взгляд на Калиду, мол что с тобой, чего это ты так разошелся. Тот опускает уже занесенную для очередного удара ногу, и по тому, как он отвел глаза, я понимаю, что немцу так сильно перепало не за слова, а из-за меня.

«Злится на меня, что не послушал его, и не стал дожидаться починки фургона! — Читаю невысказанные эмоции на лице друга, и так же мысленно извиняюсь. — Согласен, был не прав! Ну кто же знал, что у них тут такое творится!»

Эта мысль в купе со словами пленника неожиданно наводит меня на занятную идею.

«А что, может этот барон и прав, — иронично усмехнувшись, продумываю детали, — почему бы и не отвести его туда, куда он хочет — на суд герцога. Пусть их высочество увидит, что мы не беспредельщики какие, а люди, уважающие закон. Не повесили его вассала на лесном суку, где ему самое место, а отвезли сюзерену на суд, ибо закон и чужое право уважаем».

Идея мне понравилась, и я уже другим взглядом обвел поле боя. В этот момент один из стрелков вытащил из зарослей прятавшегося там раненого разбойника. Бросив его к трем остальным, он вскинул на меня глаза.

— Господин консул, с этими-то что…? Вздернуть может⁈ — Он убедительно посмотрел на толстый сосновый сук.

Улыбнувшись, качаю головой.

— Нет, Васюта, пусть поживут еще! — На удивленный взгляд стрелка поясняю. — С собой заберем! Послухами пойдут, а то вдруг наш славный барон на суде отпираться начнет.

Часть 1 Глава 7

Конец Ноября 1257 года

Вода в реке по пояс, и лошади, еле справляясь, тянут тяжелый фургон через брод. Спешившиеся стрелки, уперевшись с двух сторон, помогают вытолкать из воды тяжелую колымагу.

Это очередная переправа, и я надеюсь последняя, потому как крыши Мюнхена уже в прямой видимости. Прямо на север, на вершине холма, хорошо видны стены города и торчащий в небо шпиль собора Святого Петра. Накатанная дорога ведет прямо туда, но нам нужно немного в другую сторону, куда и указывает мне проводник.

— Герцог Людвиг редко бывает в городе, — неразборчиво лопочет сутулый человечек с осунувшимся землистым лицом. — Он предпочитает свой замок, что на острове Коленинзель.

Мое внимание сейчас приковано к фургону, и я слушаю на автомате, но баварец, не обращая внимания, тычет рукой вдаль.

— Видишь, вон там за поворотом шпиль торчит⁈ Там река Изар раздваивается, образуя между двух рукавов остров. Там родовое гнездо Виттельсбахов.

Стрелки, наконец-то, вытолкали фургон на берег, и успокоившись, я перевожу взгляд в ту сторону, куда указывает проводник. Там, над кронами деревьев, действительно виднеется треугольная крыша, но всего остального разглядеть отсюда невозможно.

«Ладно, упремся — разберемся!» — Проворчав про себя, тыкаю кобылу пятками и выезжаю на дорогу.

Наш маленький караван вновь трогается в путь, и примерно через полчаса движения вливается в широкий тракт, заполненный беженцами. Бредущие люди с серыми потухшими лицами, телеги со скарбом, гурты мычащего и блеющего скота. Все это непрестанным потоком движется в сторону города.