Тверской баскак. Том Пятый

После чудовищного поражения у замка Кениггрец столица Богемии была полностью деморализована. Слухи о жутком разгроме смешались со слухами о тяжелейшем ранении и чуть ли не гибели самого короля. В общем, к подходу монгольских войск в городе воцарилась настоящая паника, и тем не менее на предложение сдаться горожане ответили отказом. Через неделю подтянулись мои полки, и началась бомбардировка. На следующее после ночного обстрела утро, когда в разных концах города запылали пожары, Бурундай повторил свое предложение о сдаче, и городской совет сломался. Ворота со скрипом отворились, и бургомистр с выпученными от ужаса глазами вынес ключи от города.

Несмотря на сдачу, Бурундай все же хотел наказать пражан за первоначальную строптивость, но я убедил его этого не делать хотя бы до окончания переговоров с Баварским герцогом. Мой аргумент, что тотальное избиение жителей Праги не добавит нам доверия, сработал, и столица Богемии избежала печальной участи Сандомира и Кракова.

Помиловав Прагу, Бурундай наложил на горожан огромную контрибуцию и встал лагерем недалеко от города. Здесь он решил дождаться результата моего посольства, а пока отправил тумены Тутара и Абукана на юг преследовать уходящих к Будапешту венгров, а Джаред-Асына и Тукана на север пощипать земли Саксонии и Бранденбурга.

Крепко задумавшись, забываю одно наиважнейшее правило. Двигаясь верхом по лесной дороге, нельзя терять концентрацию ни на секунду. На что не знающая снисходительности реальность тут же об этом напоминает. Низкая ветка, хлестнув по лицу, чуть не выбивает меня из седла.

Чудом усидев, мысленно благодарю небеса за то, что уберегли меня от позора, и, уже не отвлекаясь, полностью сосредотачиваюсь на дороге. Как раз вовремя, потому как Калида вдруг резко осадил своего коня.

Вижу, что впереди дорога делает крутой поворот, а прямо перед ним ее перекрывает лежащее дерево. До него еще шагов тридцать, и Калида явно не торопится их сделать.

Ткнув пятками, ровняю свою кобылу с конем Калиды. Я пока никакой опасности не вижу, но уже то, что мой друг остановился и его ладонь легла на рукоять меча, говорит само за себя.

— Что не так⁈ — Спрашиваю и в тоже время внимательно вожу глазами по ближайшим зарослям.

Калида молча кивает на комель лежащей сосны, и только теперь я замечаю на нем следы топора. Стало быть, дерево тут неспроста. Оно точно не упало само, а его срубили и положили поперек дороги специально. Значит, вот-вот появятся те, кто все это затеял.

Калида тем временем вытащил из седельного чехла легкую пищаль и, не спуская глаз с леса, взвел боек и сыпанул на полку пороху. Оба стрелка, объехав меня и встав рядом с Калидой, словно сиамские близнецы повторили все тоже самое.

Тут надо сказать, что два десятка таких легких коротких стволов специально отлили для спецбригады Соболя. В отличие от громобоев, больше всего походивших на пехотные тяжелые мушкеты, эти пищали напоминали мне кавалерийские аркебузы семнадцатого века. От них, как и от их будущих аналогов, в поле толку было ноль. Полет пули такой, что хоть целься, хоть нет, предсказать его невозможно. Зато вот для штурмовых действий и ближнего боя выходило в самый раз, потому как заряжались эти пищали не пулей, а картечью. Дабы с дистанции в пять-семь шагов накрыть любую цель градом смертоносного свинца.

Едва щелкнули взводимые бойки, как из ближайших зарослей донеся хрипучий голос.

— Положите десять золотых флоринов на землю и можете ехать дальше, мы вас не тронем!

Кричали нам на баварском диалекте немецкого, и Калида, естественно, не понял.

— Хотят десять монет золотом. — Перевожу ему, а сам недоумеваю.

«Это ж насколько обнаглели здешние грабители с большой дороги, что нападают посреди белого дня на вооруженный отряд!»

Не удержавшись, Калида осуждающе покосился в мою сторону, мол ну что доигрались⁈ А ведь я предупреждал!

Ничего не говорю, но про себя вынужден признать, что мой друг, как всегда, оказался прав, а моя излишняя самоуверенность может вот-вот обернуться большой бедой.

«Вот так вот, — иронично прохожусь по собственному поводу, — строишь вселенские планы, а споткнешься на какой-то ерунде, типа бандитского ножа на лесной дороге!»

Мне, также как и Калиде, понятно, что требование денег — это всего лишь способ прощупать нас. Они видят четверых хорошо вооруженных всадников, в кольчугах и шлемах, и явно в сомнении, нападать или нет. Ежели прогнемся и положим деньги, то станет ясно — чужаки трусоваты и глупы, их можно брать нахрапом. Ежели откажемся, то тогда, возможно, дадут развернуться и уйти назад, но пройти засаду без боя точно не позволят.