Тверской король

Мужики пили водку, женщины цедили маленькую бутылочку коньяка. Пели песни под гитару, обменивались поцелуями с именинником. Вспоминали случаи на охоте, курьёзы, хохотали до слёз. Костёр тем временем угасал, уголь был размешан, взлохмачен, на шампуры нанизано мясо и стекающий с него сок волновал собаку, что не находила себе место в общем веселье. Кое-где под головёшками вновь вспыхивал огонь и трещал от шашлычного жира, капающего в горящие угли. Языки пламени тянулись к истекающим маринадом кускам, и до черноты обжигали насаженный на шампуры лук.

Разомлевший от водки, жара угасающего костра и от тёплых пожеланий, восторженный Евгений Николаевич, играл на гитаре Высоцкого. Ему подпевал Алексей. Заходящее солнце щекотало левый берег устья, подсвечивало часть воды. Туда же, в воду, в речной песок, но с этого берега где шло веселье, Олег погрузил арбуз, чтобы охладить его перед подачей на стол. Течение было слабым, и арбуз ушёл в песок, оставив наружу половину своего полосатого бока. Евгений Николаевич, раззадоренный песнями, решил похвастаться достижениями сына. Олега уговорили сделать сальто. Надежда Петровна заохала и истерически закричала мужу:

– Женя, он же убьётся здесь! Останови его!

Евгений Николаевич продолжая бегать пальцами по рифу гитары, замотал головой и между словами песни выкрикнул:

– Сиди ты, он профессионал.

Олег, сам немного захмелевший, вышел на ровное место, сгруппировался и сделал одиночное сальто. Надежда Петровна охнула. Юрий Степанович захлопал в ладоши.

– Молоток! Ну, здоров, здоров, – и все потянулись за стаканами.

Внуки Варвары Семёновны тоже были на этом празднестве, им робость была не знакома. В этот вечер за детьми никто не приглядывал, они были предоставлены сами себе. Паша с Серёжей были заняты своими развлечениями, время от времени к ним присоединялась Полина, но ей быстро становилось скучно, и она чаще сидела на бревне у стола. Когда шашлык был приготовлен, и всем раздали шампура с обжигающим, от жара углей, мясом, все дети собрались у стола. Ребята о чем-то подозрительно шушукались. Потом Паша сбегал к машине, принёс пакет. Серёжа встал, загородив друга, а тот в этот момент что-то быстро умыкнул со стола, завернул в пакет и дал дёру к реке. Серёжа побежал за ним. Полина вопросительно посмотрела на Олю. Та тоже это заметила и ответила на Полинин взгляд пожатием плеч. Стас, который, видимо, узрел своими ловкими глазами, что стащили ребята, вскочил и кинулся вдогонку. Полина пододвинулась ближе к подружке.

– Интересно, чтобы это могло такое быть? – спросила она Олю. Та улыбнулась, театрально пожав плечами ещё несколько раз и продолжала отрывать мясо от шампура. Вставать с бревна было лень, животы были набиты разными яствами, после мяса прибавилась ещё сонливость и девочки решили оставить без внимания мальчишеские секреты. В скором времени вернулся Стас и выдал их тайну.

– Коньяка стащили. Мы все попробовали. Не понравилось. По мне так гадость, в рот не возьмёшь.

Вечер окончился пусканием в ночное небо искр из ракетницы.

Багровая краска заката размазалась по небу. Где-то там далеко, далеко, у самой кромки, ясные, светло-золотые блики манили, будто насовсем уходящим солнцем. Потом багровая часть неба расползлась еще сильнее, и последние лучи утонули в тревожном цвете вечерней зари. По деревне одиноко, что-то быстро и тихо нашёптывая себе под нос, бесцельно прогуливалась туда-сюда баба Галя. Потом она вспоминала, что вышла искать свою корову, которая, как ей показалась, не вернулась с поля. Останавливалась и тихо звала:

– Дочка? Ай, куды ты девалася?

Постояв немного без ответа, шла дальше.