Твёрже алмаза

Спастись было невозможно. Каролина интуитивно чувствовала, что простые смертные не смогут войти в этот оазис лета среди зимы. Но даже несмотря на это её охраняли и днём, и ночью, как зеницу ока.

Кормили, поили, словно скотину, что готовят на убой.

Читать было нечего, писать – не на чем. Изнывая от скуки, Каролина страдала от праздности. Единственное развлечение, что ей оставалось – собственный голос. И она пела. Пела часто и много. Пела, чтобы совсем не впасть с отупелое полусонное состояние, чего жрецы, по-видимому, и добивались.

А когда не пела, то вспоминала прошлое.

Нет, Каролина больше не надеялась, что Сид сумеет её отсюда вытащить.

И хотя рациональная часть её души понимала, что винить мужа не за что, обида в душе всё равно горела холодным пламенем. Если бы в его жизни было меньше женщин, у Каролины было бы меньше соперниц, желающих сжить её со свету!

Как глупо сложилась жизнь. Так много обещала – так нелепо готова оборваться.

«За что?! Почему я?!», – взывала Каролина к небесам. А те насмешливо молчали. Одинаково равнодушные, далёкие от всего земного.

Сколько страдальцев проходило земной путь? Сколько их у отца Неба? У матери Земли? На долю многих из них не выпало и десятой доли удовольствий и удобств, что пришлось пережить ей. Кто-то и вовсе знал только голод, нищету и унижение.

Нет, жизненный путь Каролины не был самый плохим, хотя его и не назовёшь долгим. Но вот бессмысленность собственной кончины со смирением она принять никак не могла.

Сколько раз солнце поднималась и снова клонилось к закату? Каролина потеряла счёт дням.

Сквозь решётки на окнах она глядела на сияющие, как алмазы, звезды и с болью думала о том, что пока она ещё жива и здорова, ещё надеется и дышит, родные о том не ведают, не молятся за неё. Заживо отпели и похоронили, оплакали и даже, наверное, потихоньку начинают утешаться?

Совсем грустно делалось от того, что они никогда так и не узнают, что на самом деле приключилось с ней.

«Если после смерти есть хоть что-то, я вернусь за твоей грешной душой, Флёр Кадэр!», – в сто тысячный раз клялась себе Каролина.

Она то отчаянно надеялась воскреснуть в ином мире. То так же отчаянно боялась, представляя себя вечность без возможности осознать, что тебя нигде нет. А иногда, пусть и совсем редко, тешила себя пустыми надеждами о спасении, которого просто не могло случиться.

Это случилось в одно безликое, одинаковое, как и все другие до этого, утро. Пятеро волхвов снова явились в дом под соломенной крышей. Их сопровождали две женщины.

Не поднимая глаз, они с ритуальными песнями заплели длинные косы Каролины. Обрядили её в такие же белоснежные, как у жрецов, одежды. Потом волхвы, подхватив под руки, отвели Каролину к белой повозке, усадили её на скамью, закутали плечи в меха.

Сквозь матерчатое покрытие проникали живительные солнечные лучи.

Каролина с ужасом думала о том, что это, должно быть, в последний раз, когда она их видит.

Голова кружилась от ужаса. Сжав руки, чтобы они не дрожали, она пыталась представить, как её будут убивать. Сожгут? Отрежут голову? Просто зарежут?

«Помоги мне! Спаси меня! – взмолилась она с неистовой силой обращаясь к той силе, которую с детства привыкла считать Богом. – Неужели же бог этих дикарей сильнее тебя?! Неужели же я заслужила такой ужасный конец?! Помоги мне, Господи!».

Повозка остановилась. Потянуло холодом.

А когда полог откинули, Каролина увидела над собой хмурое зимнее небо, ощутила на своих щеках мокрый снег.

Мир! Такой родной! Такой близкий! Привычный и понятный – мир.

Его совсем не хотелось покидать. И пусть безлистные кроны деревьев выглядели безлики и безрадостными, снег интенсивно таял и в воздухе витал прелый запах прошлогодних листьев. Мир всё равно был чудесен и ненагляден.

Солнце почти село. Волхвы готовили факелы, намереваясь засветить сразу же, как только погаснет последний луч.

Каролина стояла неподвижно, стараясь не поддаваться панике. Если ей не суждено избегнуть страшной участи, она должна пройти через это, демонстрируя спокойствие, как и подобает человеку её положения, с твердостью и достоинством.

Но она не смогла сдержать восклицания, увидев в просвете между деревьев огромного деревянного идола с огромными козлиными рогами. Огромная чёрная тень истукана падала прямо под ноги. Когда они перешагнули её, Каролине почудилось, будто она перешагнула невидимый рубеж между жизнью и смертью.

За первым идолом в неверных лучах заходящего солнца виделся второй. Потом третий, четвёртый. Истуканы из глины, камня и воска с изображениями животных, людей или отдельных частей их тела. Казалось, эти причудливые кошмарные создания могут в любой момент ожить и двинуться на них целым полчищем.

Стало только хуже, когда жрецы засветили багровые факелы. Игра света и теней внутри голов истуканов создавала впечатление отвратительно гримасничающих лиц.

Каролина не могла заставить себя отвести от рукотворных монстров взгляд, пока они продолжали углубляться в лес. В полумраке на неё смотрели пустые глазницы ухмыляющихся черепов.

Лес напоминал склеп.

Было очень тихо. И очень сыро.