Твое имя (СИ)

— Похоже, мне сегодня понадобится настойка Кровяника, — буднично сказал он.

Глупый, строит из себя героя. Мара знала не понаслышке, что с каждой секундой ему становится все хуже. Кровь разгоняет яд по телу, и каждая клеточка начинает гореть, точно сжигаемая внутренним огнем. После такой раны, если вовремя не принять лекарство, смерть наступит максимум через час.

Мара сжала зубы и заставила себя подняться.

— Где вы оставили телеги? — услышала она свой голос будто со стороны.

Телеги обнаружились метров через пятьсот — братья загнали их в гущу деревьев, словно это могло уберечь от шатунов. Лошади мирно щипали траву, радуясь неожиданной передышке. На одной из телег сидели, прижавшись друг к другу, Тайла и Эрл. Бимер и Вильям, белые, трясущиеся от страха, стояли у бортика и, так как все оружие, какое было, братья унесли с собой, артисты сжимали в руках каждый по сковороде: Альф вез их на продажу. Смотрелась сцена до того комично, что Мара нервно рассмеялась.

— Марунечка!

Эрл спрыгнул с телеги и бросился к ней навстречу, обхватил изо всех сил.

— Я так напугался!

— Не бойся, малыш. Все хорошо, — Мара постаралась придать голосу бодрости.

Все плохо. Надо немедленно уезжать. Где-то совсем близко бродит остальное стадо, и второй раз им точно не повезет.

Мара поскорее вытащила настойку Кровяника и попросила Бьярна выпить полный флакон. Перевязала руку и заставила лечь в телегу. Бьярну, видно, стало совсем худо, потому что сопротивляться он не стал. Мара, которая и сама едва держалась на ногах, села рядом, положила ладонь на его горячий лоб.

— В город. Быстро! — скомандовала она.

Альф тоже понимал, что дольше здесь оставаться нельзя. Телеги, кряхтя, выползли на дорогу, и лошади, подгоняемые нетерпеливыми ездоками, понуро потянули подводы вперед.

Бьярн погрузился в беспамятство. Мара знала, что сейчас ему тяжело, но настойка Кровяника начала действовать, а значит, к вечеру он почти поправится. Рука, конечно, поболит, и слабость продержится до утра, но жизни теперь ничто не угрожает.

— Потерпи, — прошептала она, и тут же оглянулась: не услышал ли кто. — Что же ты… Зачем…

Бьярн ее не слышал. Метался. Искал что-то у себя на груди. Потом вдруг открыл глаза, словно на секунду пришел в себя.

— Главное, что не ты… — сказал он.

*** 22 ***

Они смогли вздохнуть с облегчением, только когда миновали городские ворота. Альф направил обоз в «Бочку эля» — трактир, где всегда останавливался, проезжая через Трелей.

Почувствовав себя в безопасности, купец вновь вернулся к своему благодушному состоянию. Договорился о комнатах, о конюшне и корме для лошадей, отправил сыновей в лавки, с которыми сотрудничал прежде, надеясь и теперь пристроить часть товара.

— Отдыхайте, — сказал он Маре. — Задержимся здесь на пару дней.

Он прищурился и вдруг всыпал ей в руку горсть монет.

— Вот тебе сверх жалованья. Заслужила.

Мара не знала, радоваться или огорчаться: если бы не жадность Альфа, если бы не его желание прибрать к рукам все, что плохо лежит, Маре не пришлось бы рисковать. И Бьярн не лежал бы сейчас в бреду, в горячке. Она сжала губы, но деньги взяла. Вот так — пустота в карманах вечно лишает ее остатков гордости.

Правда, пару монет она потратила на дело: попросив у хозяина постоялого двора бумагу и перо, написала записку в городскую управу, рассказала о том, что в окрестностях Трелея разгуливает стадо шатунов. Свернула, запечатала воском и заплатила мальчишке за то, чтобы доставил сегодня же. Теперь примут меры: в каждом городе существует специальный «смертный» отряд, созданный, чтобы истреблять нечисть. Там и некроманты штатные имеются. Так что Мара свой долг выполнила, пусть дальше сами.

Она вернулась в комнату, еле передвигая ноги от усталости. Эрл сидел около Бьярна и время от времени снимал тряпку с его лба, полоскал в тазике с холодной водой и возвращал на место. Он делал это с таким серьезным лицом, гордый порученным ему делом, что Мара невольно вспомнила себя девочкой. Как стояла рядом с дедулей Биргером, подавая инструменты или просто наблюдая за его умелыми руками.

Мара присела рядом с Бьярном, приложила тыльную сторону ладони к его щеке: уже не такой горячий. Еще немного — и придет в себя. Напарник больше не метался, крепко спал. Только почувствовав прикосновение, вдруг забормотал, пытаясь что-то сказать. Отдельные бессвязные слова наконец выстроились в предложение:

— … уже этой весной… недолго осталось…

Слова явно не предназначались для ее ушей. Сама Мара не хотела бы, чтобы кто-то мог случайно подслушать ее мысли.

— Ты голоден, Эрл? — спросила она.

— Ага, — кивнул мальчик. — Как волк.

«Хорошо, что не как шатун», — с грустной иронией подумала Мара. Настойка Живисила продолжала действовать, и голод Эрла был обычным человеческим голодом.

— Пойдем вниз, перекусим.