Твое имя

Нет, ничего этого не произойдет! Мара вытянула из-под кофты кинжал, прижала к себе, баюкая на своей груди. Ей казалось, что кинжал все еще хранит тепло рук Бьярна, точно в нем сохранилась частичка его. Больше у нее все равно ничего не осталось.

Мара заставила себя подняться на ноги, ругая за то, что совсем расклеилась и поддалась отчаянию. Адреналин, кипевший в крови, схлынул, оставив только опустошение. Но если она сдастся сейчас, то кто отомстит за Бьярна, за Рейвена и Эрла?

В двери повернулся ключ, и Мара, вздрогнув, спрятала кинжал за пояс. Как быстро он вернулся! Как же страшно!

Однако это оказалась служанка, которая несла кувшин с водой и перекинутое через руку полотенце. Следом ввалился мрачный детина, тащивший таз. На Мару он даже не взглянул, поставил таз посреди комнаты и ушел.

— Господин хочет, чтобы ты привела себя в порядок, — произнесла женщина будничным голосом, точно ничего особенного не происходило в доме и перед ней сейчас стоит обычная гостья, а не девушка с затравленным взглядом и окровавленными руками.

Мара чуть было не попросила: «Помогите мне», а потом вспомнила, что она сама загнала себя в ловушку и что она здесь для того, чтобы раз и навсегда уничтожить мерзкое существо, давно забывшее о том, что он человек.

— Хорошо, — ответила Мара.

— После того как умоешься, господин хочет, чтобы ты осталась в полотенце и ждала его.

— Хорошо, — прошептала Мара, холодея.

Мара умылась, глядя, как розовеет кровь в тазу. Бьярн, Бьярн, ничего не осталось от тебя… Лишь воспоминания… Его теплая рука на макушке, его губы на ее коже, его гулкий и сильный голос: «Я люблю тебя, птаха моя…» — «Я люблю тебя, Бьярн!»

Завернулась в полотенце, села на постель, кинжал спрятала под край пледа, положила сверху руку, чтобы чувствовать его, и принялась ждать. Но как ни готовилась, как ни настраивала себя, услышав, как щелкнул замок, покрылась мурашками с ног до головы.

Вошел Лейрас, облаченный в длинный халат из гладкой тонкой материи. На груди халат распахнулся, и виднелась голая, какая-то цыплячья грудь. Он хрустел яблоком, и сладкий сок тек по алым губам.

— Хочешь? — радушно предложил он, протягивая Маре надкусанный плод.

Она качнула головой, хоть с вчерашнего вечера ничего не пила и не ела, а сейчас поняла, что ее мучает жажда.

— Зря, силы тебе понадобятся.

Подошел, сел рядом, с противоположной стороны от кинжала, прикрытого краем пледа. Кинул огрызок яблока на пол и запустил обе руки в волосы Мары, заставляя ее запрокинуть лицо. Ей хотелось зажмуриться, лишь бы не видеть этот оживший кошмар. Эти холодные глаза, эти алые губы, клыки, блестевшие во рту, но она заставила себя смотреть, пытаясь поймать тот самый, нужный, момент.

— Как я ждал этой минуты, Любава! Грезил… Ты помнишь нашу первую встречу в лесу? Ты казалась духом света, спустившимся на землю. Такая юная, нежная, светлая. Я никогда прежде не видел таких. Кровь закипела, так я хотел обладать тобой, а ты, маленькая пакость, уже тогда умела задирать нос! Унизила меня отказом!

Вкрадчивый и тихий голос становился все более жестким и источал ненависть. Мара едва могла дышать от страха. Она полностью в его власти. На шее бьется вена. Один укус — и уже не получится осуществить задуманное. Мара слепо шарила по пледу, но никак не могла нащупать рукоять кинжала.

— Ты станешь моей, Любава. Целиком и полностью моей! Я подчиню тебя, я возьму тебя, я выпью тебя до последней капли. Слышишь? Ты никуда и никогда больше не убежишь! Как бы мне хотелось забраться в твою маленькую головку и проникнуть в каждую клеточку твоего тела. Ты теперь принадлежишь мне, гадкая девчонка!

— Нет, — прошептала Мара. Она наконец обхватила пальцами витую рукоять.

— Что?

— Ты можешь подчинить меня, овладеть мной и выпить меня до капли! — смело сказала она, глядя прямо в глаза своему убийце. — Но главного ты никогда не добьешься! Просто ты никак не поймешь, что за жар сжигает тебя изнутри и почему тебе нет покоя! Тебе незнакомо это слово! Ну так знай: моей любви ты никогда не получишь! Хоть тысячу раз меня убей!

— Ах ты!..

Мара выдернула оружие, взмахнула им, целясь в грудь Лейраса. Она не сомневалась, что удар достигнет цели.

— Умри! — крикнула Мара, вложив в заклятие всю силу, которой обладала.

Синяя вспышка прокатилась волной, коснувшись благородного мерзавца, и Мара практически увидела, как тот, покачнувшись, рухнет замертво к ее ногам.

Лейрас действительно отпрянул, в ужасе воздев руки, уставился на свою грудь, ожидая увидеть кровоточащую рану, а секундой спустя гримаса ужаса сменилась торжествующей ухмылкой. Мара видела то же, что и он: реакция лестата спасла мерзавца. Кинжал пропорол халат, оставив длинный разрез на ткани, но на коже не оказалось ни царапины. Лейрасу словно сам темный бог ворожил: недосягаем, непобедим…

Он метнулся к Маре и крепко сжал запястье, принуждая выпустить оружие из рук.

— Плохая девочка. Очень плохая девочка! Придется тебя наказать!