Твое наказание

— Это очень болезненное. Я не готов сейчас об этом говорить. Не допрашивай меня, лгать не могу, но и обнажаться пока не готов.

— Это прошлое? Сейчас все хорошо?

— Да, это прошлое. Пойдем посидим в ресторане, — переводит тему. — Любишь итальянскую кухню?

— Итальянскую кухню люблю, но в ресторан не хочу. Мне на работе его хватает, — строю страдальческую гримасу.

— Поехали тогда домой, приготовлю тебе лазанью.

— Не мужчина, а мечта! — хлопаю в ладоши. — А я бездарность, готовить не умею от слова совсем. Одарённо только порчу продукты, — усмехаюсь.

— Мне нравится тебя кормить, малыш, — целует меня в висок.

* * *

— Это безумно вкусно, — пробую лазанью, приготовленную Виктором, наслаждаясь вкусом.

Мы готовили вместе. Точнее, Виктор готовил, а я одарённо ему мешала.

— Попробуй в сочетании с вином.

Киваю, отпивая напиток из высокого бокала.

— Кто тебя научил так готовить?

— Жизнь, — усмехается Виктор. — Был период, когда приходилось питаться, мягко говоря, не очень вкусно, только для того, чтобы выжить, о наслаждении вкусом не было и речи. Теперь приготовление еды для меня своеобразный ритуал.

— Эм... Не расскажешь?

Мне хочется знать об этом мужчине гораздо больше, но он закрывается.

Виктор качает головой.

— Пусть это останется в истории.

— Почему ты от меня закрываешься?

— Я как никогда душевно и эмоционально открыт для тебя. Есть не очень красивые моменты в моей биографии... Расскажи о себе, — переводит тему, салютуя мне бокалом.

— Спрашивай, — в моей биографии тоже много моментов, о которых я рассказывать не хочу.

— Как ты оказалась одна ночью на трассе?

— Я ехала сюда с парнем, мы поссорились... — развожу руками.

— Как интересно, — ухмыляется, заглядывая мне в глаза. — Значит, парень имеется.

— Да какой парень, — закатываю глаза. — Ты вне конкуренции, — возвращаю ему его фразу. — Это не парень, а недоразумение, как оказалось.

— Чем вас привлек этот город? Чем разочаровала столица?

Вопросы неудобные. Нет, я могу рассказать правду, но тогда всплывет Родион. А я не хочу знакомить Виктора с братом. Иначе начнется Армагеддон. К этому я ещё не готова.

— Столица не так хороша, как может показаться, за яркой картинкой скрывается грязь. Столица съедает людей. Маленький, спокойный город дает больше возможностей, как бы парадоксально это ни звучало. В моменте захотелось все бросить и начать сначала. Я ошиблась только в том, что выбрала в спутники Дениса. Но сейчас полагаю, что это к лучшему, я встретила тебя. Значит, так было нужно.

— Хотелось бы посмотреть в глаза парню, который бросил девочку ночью посреди дороги.

— Он того не стоит, — отмахиваюсь я.

— Ты сирота?

— Да, — киваю. Это правда - родители погибли.

— Как ты жила одна?

Вопросов все больше, ответов у меня все меньше.

— Мои родители погибли, когда мне было пятнадцать. Не так давно. Они оставили мне средства к существованию.

— Одну тебя оставить не могли. Были опекуны?

Какой проницательный мужчина. Ну не хочу я сейчас говорить о брате. Боюсь представить, что будет, если Виктор и Родион познакомятся. Мой брат никогда не примет Виктора. Мало того, Родион сделает все, чтобы вычеркнуть Виктора из моей жизни.

— Давай оставим это в истории, — нервно усмехаюсь. — Когда-нибудь потом я расскажу, — так же, как Виктор, ухожу от ответа. — Давай жить в моменте.

Виктор задумывается, качает головой. Но вопросов больше не задает.

Вздрагиваю, когда где-то наверху что-то с грохотом падает, разбивается, и скулит Зефир. Одновременно с Виктором поднимаемся из-за стола и бежим наверх.

— Зеф! — ругается Виктор, когда мы видим в коридоре второго этажа разбитый горшок, землю и большой сломанный фикус. Пес сразу начинает каяться. Ложится перед разбитым цветком, поджимает уши и смотрит на нас виноватыми глазами. — Натыкать тебя носом! — продолжает ругаться Виктор. Пес поднимается и бежит ко мне.

— Не ругай его, — присаживаюсь, обнимаю собаку, поддерживая хулигана. — Он нечаянно. Я все уберу, цветок посажу в другой горшок.

— Спелись уже, — качает головой Виктор. — Я долго отучал его трогать цветы. И, заметь, это единственный цветок в доме. Все остальные уже на помойке.

— Здесь и без цветов хорошо, — глажу Зефира, который пытается облизать мне лицо.

— Ты портишь собаку. На шею сядет!

— Ой, какой у нас грозный дяденька, — усмехаюсь, поднимаюсь и иду к Виктору. Обхватываю его за шею, заглядываю в глаза. — Зефир очень послушный и преданный. Каждый совершает ошибки, — ластясь, скольжу губами по челюсти Виктора, целую в шею.

— Ой, лиса, — усмехается Виктор, смягчаясь. Обхватывает меня за талию, сжимает, ловит мои губы, целует аккуратно, нежно, вкусно. Отстраняется. — Заступаешься - убирай за него.

— Да, мой господин, спасибо за милость, — игриво произношу ему в губы.

Убираем мы, конечно, вместе. Виктор только с виду грозный, на деле он идеальный мужчина. Я не устаю им восхищаться.

— Ну вот, все не так страшно, — говорю я, когда Виктор водружает пострадавший цветок на подставку возле окна. — А с Зефиром мы договорились, он осознал свою вину и больше не будет.

— Ну посмотрим.