Твое сердце будет моим

Но я не могу заставить себя посмотреть на него, боюсь, что потеряю остатки храбрости. Тогда он аккуратно приподнимает мое лицо за подбородок и смотрит мягко и успокаивающе.

— Полиция все равно ничего не предпримет, пока с момента пропажи не пройдет двадцать четыре часа. Но мы поговорим с охраной студгородка и узнаем, не видели ли они его. Идет?

— За двадцать четыре часа может произойти очень много всего, Чейс.

Два года назад моя жизнь перевернулась с ног на голову за гораздо меньшее время.

— Я знаю, но существует полицейский протокол, и изменить его мы не в состоянии. Поэтому давай сосредоточимся на твоем проекте и приведем его в порядок. Нужно наложить на видео другой саундтрек, если тебе не нравится этот. Поработаем часов до десяти и домой.

— Ладно, — киваю я. — Хорошо. Спасибо тебе.

Чейс улыбается мне уголком рта, отчего на его щеке возникает очаровательная ямочка, но его взгляд остается пустым.

— Итак. — Он кликает мышкой, и этот звук возвращает меня к заданию. — Сделать или умереть.

Умеет он подбодрить. Но я послушно берусь за работу.

5

Пятница

Второе февраля

Несмотря на возмутительно раннее утро, мне все же удается задать отличный рабочий темп. Когда наше время подходит к концу, Чейс бронирует монтажную на завтра, на то же время. Завтра — суббота, так что, наверное, я захвачу с собой и свою кружку, а лучше — целое ведро кофе. Мы очень продуктивно поработали над моим рекламным проектом, но по дороге домой я вдруг снова разворчалась.

— И тут все красно-розовое и сердечнутое. — Киваю в сторону витрины кафе. Буду обходить его стороной, пока декорации не сменят к Дню святого Патрика.

— Через две недели все это отправится в мусорку. — Чейс смотрит на меня своими изумительно-зелеными глазами, и у меня внутри все опять превращается в кисель. — Лайла, побольше оптимизма.

Ну что ж, если наши отношения и правда будут двигаться в том направлении, в которое я с надеждой вглядываюсь последние полтора года, тогда, быть может, я и правда начну более позитивно смотреть на мир. Было бы неплохо отвлечься, наполнить эти мрачные дни хоть чем-то хорошим.

— Я не пессимистка, я — реалистка, — говорю я.

Ну ладно, реалистка с большой натяжкой. Иногда я рассуждаю, как жалкая одинокая старуха. День святого Валентина просто невыносим, когда он совпадает с днем семейного горя. Да плюс еще мучительная любовь к человеку, который даже не подозревает об этом. До сих пор помню, как мы с Чейсом встретились впервые. Он выглядел так, словно только что сошел с рекламы «Кельвин Кляйн», — темно-русые волосы, поджарое тело, море обаяния. Короче, он ворвался в мой мир, как ураган.

А я? Замкнутая, неуклюжая коротышка. Волосы у меня такие светлые, что кажутся бесцветными. Глаза — невыразительные и темные. Хотя, быть может, я чувствую себя такой только в его присутствии? В любом случае мы не подходим друг другу, и, чем быстрее я с этим смирюсь, тем лучше. Правда, пока что-то не выходит. Чейс пересказывает мне трейлер какого-то фильма, а я уже представляю, как мы сидим в кино, прижавшись друг к другу, и поедаем попкорн из одного ведерка.

Как-то не вовремя, Лайла. Сосредоточься. Мы сворачиваем на свою улицу, и тут я случайно на кого-то налетаю. На человеке длинное пальто из черной кожи, под пальто — темно-серая толстовка. Капюшон толстовки низко надвинут на глаза.

— Извините, — бормочу я, обращаясь к той единственной части его лица, которая мне видна, — подбородку, густо покрытому темно-коричневой щетиной.

— Ага, — бросает парень и отступает в сторону.

Голос у него очень низкий, но звучит фальшиво, как будто он пытается его подделать. Но зачем? Я чувствую, как он провожает меня глазами, как его хищный взгляд утыкается мне в спину.

Чейс приподнимает брови — кажется, парень и ему не понравился. Я оглядываюсь, но незнакомец уже исчез. Мы идем дальше, но мою грудь сдавливает от беспокойства.

— Похоже, фрики выползают из нор не только на Хеллоуин, — бормочу я.

— Да. Он был похож на смерть в капюшоне, — говорит Чейс.

— Дело не в одежде. Просто жутковатый тип. Пугающий.

— Да он тебя и не видел толком, он же капюшон натянул до самого носа!

Уверена, он меня отлично видел.

— Ну и что с того, что натянул?

— Ну, не всех же боженька наградил такой роскошной шевелюрой!

Чейс проводит ладонью по своим кудрям, пропускает их сквозь пальцы. Я выдергиваю руку из кармана и шлепаю его по плечу. Он со смехом отмахивается от меня.

— Прости, детка. Забудь об этом. Он уже ушел.

Всю жизнь слушала бы, как он называет меня деткой.

Чейс идет дальше, я тороплюсь за ним, стараясь приноровиться к его летящей походке. Боюсь отстать.

— Лайла, я прямо слышу, как у тебя в голове крутятся шестеренки. Что ты психуешь?

Я встряхиваю головой, и волосы падают мне на лицо. Откидываю их назад.

— Меня напугал этот чувак.

— Господи, как же ты переживаешь первое апреля или Хеллоуин?

— Ну, эти праздники мне нравятся. В эти дни положено пугать и разыгрывать людей.

— Тебя не разберешь.