Твое сердце будет разбито

— Я запретил Дмитрию встречаться с Полиной. И он на меня напал, — хрипло ответил Андрей, вытирая разбитую губу кулаком. Надо же, у него и синяк завтра под глазом появится.

— У тебя кровь, — прошептала мама. — Дима, как ты мог?!

Он ничего не ответил ей — просто рассмеялся.

— Мама! — закричала я. — Андрей врет! Он хотел ударить меня, но Дима вовремя появился в подъезде! Он меня спас!

— Такого не может быть…

— Мама, мамочка, это правда! Правда! Пожалуйста, поверь мне! — почти взмолилась я. В ее глазах появился испуг.

— Полинкин… Но… Как же так?

— Он уже поднимал на меня руку!

Услышав это, Дима инстинктивно сжал мои пальцы так, что стало больно. Но поняв это, моментально ослабил хватку. Я чувствовала, что он крепится изо всех сил, чтобы не броситься на Андрея.

А тот вдруг схватился за голову с тихим стоном.

— Что с тобой?! — закричала мама. В ее голосе была такая паника, будто бы он потерял сознание. И я понимала, с чем это связано — после того, как ушел папа, она отчаянно боялась потерять близких.

— Все в порядке, любимая, — отмахнулся Андрей, все так же держась за голову. — Мальчишка меня головой по стене приложил. Ничего страшного.

— Что значит «ничего страшного?! А если у тебя сотрясение? Нужно скорую вызвать!

— Я в травмопункт и сам съезжу. Лучше полицию, — сказал отчим, глянув на Диму. — Твою дочь нужно защитить.

— Нет, без полиции обойдемся, — воспротивилась мама и, обнимая Андрея, глянула на Диму: — Ты меня разочаровал. Честное слово. Пожалуйста, забудь о Полине. Я не могу больше тебе доверять.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Она словно забыла, что я только что ей говорила.

— Мама! — закричала я так громко, как могла. — Что ты несешь?! Ты что, не слышала?! Я же сказала, что Андрей хотел меня ударить! Он уже бил меня, понимаешь?!

— Не сердись на нее, она придумывает, — мягко сказал Андрей маме. — Этот малец ее научил, как общаться. У Саши все точно так же было.

— Полина, иди домой, — велела мама. — Будем дома выяснять, кто прав, а кто виноват. Дима, и ты иди домой. Андрюш, голова не кружится? Не тошнит?

Иногда бывает, что долгое время терпишь что-то изо всех сил. И говоришь себе каждый день: «Еще немного, я смогу, я справлюсь». И это «немного» длится месяцами, а порою и годами, которые кажутся бесконечностью. А потом в какой-то один момент все вдруг меняется. Порою всего из-за нескольких слов.

«Андрюш, голова не кружится?» — спросила мама с заботой у отчима. Не у дочери, которую он обижал. А у ее обидчика.

Она не видела во мне жертву. Она и в себе жертву не видела, хоть и была ею. –

И тогда я окончательно поняла важную вещь. Мама в очередной раз выбрала Андрея, а не меня.

Тогда почему я должна выбирать ее в ответ?

Внутри что-то безвозвратно поменялось.

— Я никуда не пойду, — сказала я ровным голосом. — Буду с Димой!

С этими словами я потащила его к двери.

— Стой! Стой! — кричала мне вслед мама. — Полина, вернись!

— Полина! Он опасен! — поддакивал ей Андрей, и в его голосе я слышала издевку.

— Дима, я вызову полицию, если ты ее не вернешь! — Мамин голос

— Только попробуй, мама, — повернувшись сказала я. — Тогда ты меня вообще никогда не увидишь.

— Полина, доченька…

— Как ты с матерью разговариваешь?! — вспыхнул Андрей. Эта была первая искренняя эмоция, которую он проявил после появления мамы.

Палачи привязываются к своим жертвам. И порой демонстрируют чудеса заботы и защиты, то ли других уверяя в своей искренности, то ли самих себя.

— Мама, он только что дома скандал учинил, а ты будто забыла. Ты забываешь все плохое, что он делает, — тихо сказала я. — Идем, Дима.

— Полина! — снова закричала мама. Она хотела броситься следом, но ее удержал отчим.

Мы с Димой вышли на улицу. Внутри было пусто, но в сердце еще теплилась надежда на то, что все будет хорошо.

— Спасибо, что пришел, — сказала я, не отпуская его руку.

— А я мог иначе? — спросил Дима. — Стоял на улице, увидел, как ты выбегаешь из подъезда, а эта тварь тянет тебя обратно. Сам не понял, как прибежал. Ты точно в порядке?

— Точно…

— А домой не пойдешь? — осторожно спросил он.

— Только не сегодня, — прошептала я. — Можно я у тебя останусь? Не могу я идти туда… Не могу, Дима.

На моих глазах появились слезы, и он прижал меня к себе, одной рукой обнимая за спину, другую положив на мой затылок.

— Мне было страшно, — призналась я.

— Все хорошо, — сказал Дима. — Я всегда буду рядом. Всегда тебя защищу. Я же обещал.

А я все так же ему верила.

Мы пошли к Диме домой, и почему-то на улице было так стыло и пасмурно, что я подумала, будто пришла зима — тогда, когда ее не ждали. Меня била мелкая дрожь, и Дима, обнимающий меня за плечо, чувствовал это. По его скулам все так же ходили желваки, но вместо ярости во взгляде читалась боль, которую он пытался прятать, но получалось плохо. А может быть, это я научилась читать его по глазам за то время, пока мы общались.

— Я сдержался, бил его в пол силы, — сказал Дима, ведя через двор к своему подъезду. — Был хорошим мальчиком, правда?