Твое сердце принадлежит мне

– На кону моя жизнь, Сэм. Я хочу убедиться, что попаду в самые лучшие руки.

– Форри – твой друг. Он направил тебя к лучшему специалисту. Он хочет тебе только добра.

– На доктора Хобба никто и никогда не жаловался, не говоря уж о подаче иска.

– А на доктора Гапту жаловались? – спросила Саманта.

– Не знаю.

– Я уверена, что не жаловались.

– Не знаю. Но послушай, личная жизнь доктора Хобба тоже безупречна, его финансы в полном порядке, он давно и счастливо женат, его…

Саманта положила на стол нож и вилку.

– Ты меня пугаешь.

Он вскинул брови.

– Почему?

– Ты себя не слышишь? Ты собираешься взять управление на себя, принимать решения, хотя в этих вопросах ты никак не можешь рулить.

На ее озабоченность он ответил робкой улыбкой.

– «Быть, чтобы делать». Это не только название компании. Это жизненная философия. Держать все под контролем – привычка, от которой трудно отказаться.

– А доверять людям – привычка, которую трудно приобрести, Райан, особенно таким, как мы, учитывая, откуда мы пришли.

– Ты права. Конечно. Я знаю.

– Мы можем воздействовать на наши судьбы, но нам не дано их контролировать. Нам неподвластна смерть. Здесь мы должны работать в команде. Принимать такие решения только после консультаций.

– Вот я и консультируюсь с тобой.

Она не отвела глаз, но и не ответила.

– Ладно, ты права. Я ничего не стану предпринимать, не поговорив с Форри и доктором Гаптой. И с тобой.

Саманта выпила вина. Поставила стакан. Оглядела зал, принуждая других обедающих отводить от нее взгляды. Вновь посмотрела на Райана.

– Дорогой, доверяй людям, которым ты небезразличен. Особенно доверяй мне, потому что я так хорошо понимаю тебя, очень хорошо, полностью… и я тебя люблю.

– Я тоже тебя люблю, – ответил он, тронутый ее словами.

– Если бы ты знал, до какой степени я тебя понимаю, ты бы, возможно, меня и не любил.

– Невозможно. Что ты такое говоришь?

– Нет, это правда. Человеческие существа – такие сложные, такие непредсказуемые… это редкий случай, когда ты можешь полностью понимать человека, до самых дальних уголков, и по-прежнему его любить. Или ее. Я не хочу десерт. А ты?

Саманта очень его удивила, и он не сразу понял, что она сменила тему. Смотрел на нее, словно с английского она вдруг перешла на мало кому известный русский диалект. Так что ответил после долгой паузы:

– Нет, нет. Я тоже не хочу десерт.

– Может, после вина двойной экспрессо?

– Звучит неплохо.

Саманта больше ничего не сказала о докторе Хоббе или о сложной, непредсказуемой природе человеческих существ, переключилась на более веселые темы.

За кофе она одарила Райана ослепительной улыбкой, от которой у него зашлось сердце, ее глаза ярко сверкнули в свете хрустальных люстр.

– Видишь ли, Моргунчик, ты мог бы увести меня в самый дальний уголок этого зала, но даже там, в уединении, я бы не сняла с тебя скальп и даже не надрала бы тебе уши.

* * *

Буквально через день, 14 декабря, дома, в одиночестве, ожидая прихода сна, который несколько часов избегал его, при свете лампы на прикроватной тумбочке, которую в последние дни он не любил выключать, Райан внезапно начал задыхаться.

Вдохи не приносили облегчения, словно воздух поступал куда угодно, но только не в легкие, хотя, возможно, ему лишь казалось, что он набирает полную грудь воздуха. Паника охватила его, он жадно хватал ртом воздух, но ничего не менялось.

Когда же Райан сел, отчаянно закружилась голова, будто кровать превратилась в карусель, и он тут же упал на подушки, покрывшись горячим потом.

В этот момент расстояние между ним и прикроватной тумбочкой, на которой стоял телефон, увеличилось до светового года. Он видел и тумбочку, и телефонный аппарат, но знаний физики Эйнштейна не хватало для того, чтобы совершить такой вояж.

Приступ удушья продлился лишь минуту-другую. Когда же он вновь обрел возможность нормально дышать, воздух показался ему удивительно сладким. Райан наконец-то сел, перекинул ноги на пол, встал и увидел, что ноги в лодыжках сильно распухли.

Хотя он принимал лекарства в срок и в прописанной дозе, вода задерживалась в организме.

Стоя у кровати, впервые за несколько месяцев он услышал постукивание, мерное постукивание, то ли в окно, то ли в дверь.

Паника ушла, но страх остался. Покрывавший его пот застыл ледяной коркой.

Поворачиваясь вокруг своей оси, он искал источник звука, склоняя голову в ту сторону, откуда доносилось это мерное постукивание. Сделал несколько шагов к двери, прислушался, потом приблизился к окну.

Вышел из спальни в примыкающую к ней гостиную, вернулся в спальню, прошел к черному граниту, золотистому ониксу, нержавеющей стали и зеркальным стенам ванной. Среди лабиринта отражений постукивание продолжалось, такое же громкое, как в других комнатах.

На мгновение Райан решил, что звуки доносятся из-под ног и их характер (одинаковая громкость и одинаковые промежутки между ударами) указывает на то, что их источник – под половицами и, это ж надо, движется, следуя за ним.